Кавказская война (1817-1864): между памятью и историей. одна тема и 2 сообщения
май 18, 2014 19:51
Наима Нефляшева
|
Прошу уважаемых участников дискуссии держаться регламента. У каждого участника есть возможность высказаться по одному вопросу. Но прошу не вступать вдискусиию друг с другом без моего ведома. Кроме того, держитесь темы нашего обсуждения, не перходя на проблемы наименования Кавказской войны, как бы объективно важно это бы ни было. |
май 18, 2014 19:55
Наима Нефляшева
|
Пока Мадина Паштова готовит свой ответ, прошу всех участников высказаться о том, что на их взгляд может дать изучение кавказских диаспор на Ближнем Востоке для изучения исторической памяти. И как эти диаспоры методологически нужно изучать, какие исследовательские подходы необходимы? |
май 18, 2014 19:58
Мадина Паштова
|
Еще раз добрый вечер, уважаемые коллеги! Дорогая Наима, спасибо за приглашение!
На сегодня, как должно быть известно большинству дискутантов, адыгская (черкесская) диаспора только в Турции насчитывает по самым скромных данным ок. 3 млн. человек (уважаемая Фатима Озова выше уже озвучила, что большая часть черкесов (80-90%) проживает вне исторической территории). О социальных характеристиках этой массы мы можем судить лишь эмпирически, на основе наблюдений ученых антропологов из среды самих черкесов, а также по данным черкесских благотворительных обществ. Официальных, общепризнанных статистических данных о структуре черкесской общины в странах Ближнего Востока пока нет. Известно, что черкесы представлены в политическом и военном руководстве стран проживания (в основном Турция, Сирия, Иордания, Израиль), где хорошо помнят о вкладе черкесов в становление государственных структур. Среди черкесов Турции, которые преимущественно ориентированы на получение высшего светского образования, кроме политиков и военных, много адвокатов, врачей, работников СМИ, бизнесменов. Учительство также считается престижной сферой деятельности, в ведущих вузах Турции черкесы довольно заметно представлены в профессорско-преподавательском составе. Это, так сказать, общая картина.
Прежде чем перейти к деталям обсуждаемой нами сегодня темы памяти войны, буквально два слова о хронологических рамках и терминологии. Брать за начало войны дату 1763 или не брать – по существу это вопрос о признании стратегической роли Кабарды на Кавказе во второй пол. 18 и в нач. 19 вв. Вопросу хронологических рамок Войны была посвящена специальная конференция в Нальчике (1991), в ходе которой самыми авторитетными адыгскими учеными-историками, специализирующимися на этой теме (К. Дзамыхов, В. Сокуров и др.), была обоснована проблема расширения общепризнанных в советской историографии хронологических рамок. Так что, терминологические и хронологические расхождения по сути детерминированы в научном дискурсе пространством коммуникации – на общероссийской площадке сохраняется (в т.ч. и самими адыгскими учеными) дата, предложенная в заголовке нашей дискуссии, в то время как в адыгском научном и общественном пространстве давно утвердилась дата 1763 (начало строительства Кордонной Линии). Она репрезентируется почти во всех научных и научно-популярных публикациях последних 20 лет. В этом же пространстве утвердился термин «Русско-Кавказская [война]». Уважаемый Николай, нагнетает эта формулировка межнац. напряжение или не нагнетает – можно рассуждать, но исходным посылом являлось желание обозначить субъекты научного и общественно-политического диалога.
Итак, каким образом поддерживается и вообще насколько жива историческая память о Русско-Кавказской войне в коммуникативном пространстве черкесской диаспоры? |
май 18, 2014 19:58
Манышев Сергей
|
цитата:
Наима Нефляшева Пока Мадина Паштова готовит свой ответ, прошу всех участников высказаться о том, что на их взгляд может дать изучение кавказских диаспор на Ближнем Востоке для изучения исторической памяти. И как эти диаспоры методологически нужно изучать, какие исследовательские подходы необходимы? а разве диаспоры еще недостаточно изучены? то есть остается еще что-то такое новое и сенсационное, чего нет в работах А. Ганич по черкесской диаспоре, А, Магомеддадаева по дагестанской итд? |
май 18, 2014 19:59
Мадина Паштова
|
Во-первых, память о Войне – неотъемлемый элемент фольклорного нарратива о заселении черкесами новых территорий в диаспоре. Т.е. когда черкес задается вопросом «кто я, откуда, чем я отличаюсь от турок и арабов?», непременно артикулируется вопрос о Русско-Кавказской войне и Стамбульском Исходе. Сказать шире – память о Войне лежит в основе этнокультурной и цивилизационной идентичности черкесов диаспоры. И в этом смысле говорить, что «кто-то со стороны искусственно реанимирует память о Войне», не приходится.
Второе: нужно понимать, что в диаспоре, где нет профессиональных учреждений образования и культуры (еще 2-3 десятилетия назад за хранение черкесских букварей сажали в тюрьму, а профессиональное преподавание родного языка на кафедрах вузов началось только в прошлом году), ФОЛЬКЛОР вообще и стереотипный устный нарратив, передающийся из поколения в поколение в рамках неформальной коммуникации, лежит в основе диаспоральной духовной культуры. Социальный статус различных этнических групп в диаспоре сопряжен с памятью о Войне, статус личности напрямую связан с его компетенциями в вопросах исторической памяти (знание имен героев Войны, кавказских топонимических названий («откуда выселились твои прадеды» и пр.). Т.е. если мы (в «метрополии») ориентируемся в «добывании» знаний на литературные (печатные) источники, то диаспора продолжает прислушиваться к стереотипному устному нарративу. Отсюда третье и самое главное. |
май 18, 2014 20:00
Мадина Паштова
|
Фольклорно-исторический нарратив о КВ лежит в основе современного общественно-политического дискурса оценок событий 150-летней давности и перспектив этнокультурного развития черкесской диаспоры, ее сохранности как таковой и, самое основное, в основе прогнозирования этнического будущего черкесов. Ретроспективный дискурс очень тесно сопряжен с дискурсом возвращения/невозвращения черкесов на историческую родину. С ним связан целый комплекс явлений долговременного свойства: чувства этнической обиды, этнической неудовлетворенности, тщетного ожидания каких-либо эффективных шагов со стороны официальных структур РФ в признании трагедии адыгского народа. Выше коллеги уже обратили внимание на эту проблему. Каким образом артикулируется «дискурс жертвы» в турецкоязычном черкесском пространстве – тоже необходимо отдельно изучать. Стоит обратить внимание, что эти дискурсивные структуры оперируют преимущественно этическими категориями. Во вторую очередь – политическими, юридическими и пр.
К сожалению, должного внимания к изучению этих явлений до сих пор нет. Работа антропологов, фольклористов, социологов в черкесском диаспоральном поле носит бессистемный характер, наши экспедиции не финансируются государством, все делается исключительно на общественных началах. Между тем, мы упускаем тот важный момент, когда огромная и авторитетная масса черкесской диаспоры могла быть вовлечена (эффективно и позитивно!) в социальное и культурное развитие на Северном Кавказе. |
май 18, 2014 20:01
Наима Нефляшева
|
Сергей, очень заметно, что вы только начинаете свой профессиональный путь... Потому что в исторической науке по определению не может быть "достаточной изученности" какого-то явления. Новый методологический ракурс открывает новые возможности. |
май 18, 2014 20:01
Владимир Новиков
|
Это вопрос к тем историкам и этнологам, которые работают с диаспорой. Я могу высказать, скорее, свой субъективный взгляд, который может сильно разойтись с мнением моих собеседников. Мне кажется, что проблемы глобализации и ассимиляции касаются диаспоры не в меньшей, а то и в большей степени, чем кавказские народы, проживающие на территории России. И вопрос изучения диаспоры - это еще и вопрос сохранения внутри диаспоры этнического самосознания. Ученый-этнолог может понять, что внутри диаспоры сохранилось от традиционного кавказского менталитета, что трансформировалось под воздействием новых условий жизни, что нужно сделать для того, чтобы черкесы оставались черкесами.
|
май 18, 2014 20:02
Мадина Паштова
|
цитата:
Манышев Сергей цитата:Наима Нефляшева Пока Мадина Паштова готовит свой ответ, прошу всех участников высказаться о том, что на их взгляд может дать изучение кавказских диаспор на Ближнем Востоке для изучения исторической памяти. И как эти диаспоры методологически нужно изучать, какие исследовательские подходы необходимы? а разве диаспоры еще недостаточно изучены? то есть остается еще что-то такое новое и сенсационное, чего нет в работах А. Ганич по черкесской диаспоре, А, Магомеддадаева по дагестанской итд? Уважаемый Сергей, Ганич обстоятельно исследовал черкесскую диаспору Иордании, которая является не самой многочисленной. |
май 18, 2014 20:09
Abbaz Osmaev
|
Кавказские диаспоры, по крайней мере, чеченская, продолжает пополняться, и если в Турции, Иордании и т.д. этот процесс не стольмасштабный, то в европейских странах её численность растет быстрыми темпами.
|