Экономические и политические обстоятельства карабахских протестов

Введение

За последнюю неделю в НКР произошли серьезные внутриполитические изменения. Во-первых, прошли массовые акции протеста, а во-вторых, они поменяли конфигурацию власти. И если акции протеста в Карабахе уже проходили, то влияние на власть они оказали впервые. Более того, после конституционного референдума 2017 года, у наблюдателей сложилось ощущение, что там установлена диктатура – и надолго. Об этом также упоминали политические деятели самого Карабаха и Армении.

Однако это представление имеет под собой мало оснований. Во-первых, уровень свобод в Нагорном Карабахе Фридом Хаус оценил в 30 баллов, тогда как в Азербайджане – в 12[1]. Разумеется, в Карабахе любят цитировать этот факт, ведь это один из немногих рейтингов, где Карабах есть. Но в любом таком рейтинге уровень развития в НКР был бы выше, чем в Азербайджане, не считая нефтяного фактора, конечно же. Для сравнения, приведу цифры ВВП на душу населения в текущих ценах, в долларах.

График 1. ВВП на душу населения на Южном Кавказе

Источники: Национальные статистические службы НКР[2], Грузия[3], Армения[4], МВФ[5] (данные по Азербайджану)

В 2013 году разрыв между Азербайджаном и НКР достигал 2.8 раз, в 2014 – 2.5 раз, в 2015 – в 1.8 раз, в 2016 году – в 1.2 раза и в 2017 году – менее чем в 1.1 раз, на 8%. Разумеется, и в Карабахе есть сырьевой сектор и он в последние годы вырос. Об этом я ниже поговорю подробнее. Однако он ни в какое сравнение с азербайджанским сырьевым сектором не идет. Вероятно, именно потому в НКР невозможна такая диктатура. Это помимо того, что существуют политические и культурные различия. В конце концов, на президентских выборах 2012 года основной оппозиционный кандидат Виталий Баласанян получил 32.5% голосов[6], что довольно много и еще долго не будет возможно в Азербайджане.

Проблемы

Сказав это, надо обратить внимание и на проблемы. Экономика Карабаха во многом вошла в тупик. При 15.6% росте ВВП в 2017 году, более двух третьих этого роста было вызвано введением в строй нового рудника – и в целом – горнорудным сектором, тогда как вне этого сектора рост составил 4.9% ВВП. Разумеется, использование цифры 15.6% в пропагандистских целях подрывает доверие населения к официальной статистике, поскольку отражает преимущественно узконаправленный процесс, от которого большая часть населения никакой выгоды получить не может. Проблема с конкурентностью внутреннего экономического пространства остается серьезной – доходы сконцентрированы в руках узкой группы лиц.

Есть проблемы и с достоверностью официальных данных. Так, ВВП НКР в 2008-2017 гг. вырос на 170%, а реальные зарплаты – на 30%. Среднегодовой прирост зарплат составил 2.6%, а ВВП – 10.4%. Это очень странно. Для сравнения, в Республике Армения прирост реальных зарплат ежегодно составлял те же 2.6%, а ВВП рос на 2.3% в год.

График 2. Расхождение темпов прироста зарплат и ВВП в НКР[7]

Можно заключить, что как минимум в последние годы рост уровня жизни в НКР был минимальным, а рост ВВП происходил за счет отраслей, которые не повышали благосостояние населения. Так что как минимум социальная основа для оппозиционных настроений есть.

Что касается политической основы, то общество в НКР в последние годы постепенно проникалось общественно-политическими идеями из Армении. В Степанакерте пользуются в основном теми же СМИ, Для Армении характерна низкая легитимность власти и регулярные публичные протесты – можно было ожидать, что это начнет происходить и в Степанакерте. Более того, когда в Тунисе начались акции протеста, они постепенно перекинулись и на другие страны Арабского мира. Так что неудивительно, что такое же произошло и в Армянском мире. Акции протеста перекинулись из Еревана в Степанакерт.

Что касается политических причин, то и здесь не все было в порядке. Изначально конституционный процесс задумывался как синхронный с Арменией, но после «Апрельской войны» было принято решение процесс рассинхронизировать и ради большей контролируемости власти на случай нового военного столкновения, было решено пойти в противоположную сторону и пойти на еще большее усиление президентской власти. Вопрос был выставлен на референдум. На референдуме он прошел с большим перевесом. В Карабахе традиции отличаются от Армении – там к власти есть уважение, плюс есть осознание необходимости политической солидарности в обществе в условиях значительных военных рисков. Однако необходимо учитывать и общественное мнение. Вот с этим не задалось. На постсоветских референдумах почти любой вопрос можно провести, но не было попытки сделать так, чтобы общество было заинтересована, поскольку власти казалось, что любой шаг пройдет. Разумеется, общество не всегда знает, как лучше и в этом смысле власть может быть права, но как минимум нужно наладить коммуникацию с обществом, вдобавок – в отсутствие каких бы то ни было экономических успехов резкие политические действия вряд ли будут позитивно восприниматься. Наконец, управление госбезопасностью и полицией тоже не должно быть бессменным – и время от времени требует реформ, ограничения власти и произвола.

Но что еще более важно, так это то, что за последние десятилетия меняется парадигма восприятия власти. Теперь у общества есть ожидания, что власть – это не те, кто оказался самыми сильными, успешными, умелыми в закулисных аппаратных играх, а те, кто лучше всего формулируют и решают общественные проблемы. В Армении это восприятие довольно сильно, в то время как в Карабахе – еще нет, но очевидно, что будет все идти в этом направлении.

События

Все началось с обычной драки в городе: 1 июня в соцсетях распространилась информация о том, что сотрудники спецназа вмешались в потасовку между двумя мужчинами и избили их. Сегодня недовольные этим горожане, в основном мужчины моложе 50 лет, собрались на центральном проспекте. Они требуют ареста спецназовцев и отставки глав всех силовых структур Нагорного Карабаха. К протестующим выехали депутат парламента, лидер оппозиционной партии "Национальное возрождение" Айк Ханумян и государственный министр Нагорного Карабаха Араик Арутюнян. Посредником между протестующими и силовиками выступил и сам президент Бако Саакян, который сейчас ведет переговоры со сторонами конфликта.

Но это быстро переросло в требование отставки глав силовых структур – полиции и государственной безопасности. В качестве требований можно выделить прекращение всевластия спецслужб и полиции, а также расправ за оппозиционные взгляды. На видео выше одна из женщин говорит, что в 1994 году ее наказали за высказывание оппозиционных мнений. Это хорошо бы властям учитывать: Карабах маленький, а люди ничего не забывают.

Акция протеста была не такой уж массовой – участников было в районе 500 человек или несколько более, возможно до тысячи. Власть совсем не настолько делегитимизирована как в Ереване и, соответственно, не «висит на волоске», однако за последний месяц и Степанакертское руководство потеряло в легитимности. Люди увидели, что власть не всесильна – и они могут изменить что-то сами.

Чтобы закончить событийную канву, скажу, что:

Жители прямо на площади начали собирать жалобы к властям, было собрано 220 жалоб, причем многие из них – это частные социально-экономические вопросы[8]. В Ереване был отклик Республиканской партии и Левона Тер-Петросяна, суть заявлений которых сводилась к тому, что «то, что можно в Ереване, нельзя в Степанакерте», то есть, риск войны чрезвычайно велик, а поэтому нужно быть осторожными. Впрочем, люди и были осторожными, это тоже фактор, потому что в Карабахе знают цену мира.

Никол Пашинян откликнулся по-другому – он с одной стороны признал, что требования протестующих разумны, с другой – призвал протестующих дать властям время на их реализацию. Это произошло 5 июня, когда он выступил с прямым эфиром по этому поводу. Его призыв возымел действие, - жители перестали митинговать. Это показывает, что у Пашиняна большой авторитет и в Карабахе.

6 июня жители фактически добились своего – главы полиции и службы национальной безопасности были отправлены в отставку, были назначены новые люди. В то же время ушел в отставку и госминистр Араик Арутюнян, который, однако, уходить из политики не собирается и будет участвовать в новых выборах.

Ереван и Степанакерт – после революции

В последнюю неделю начались пересуды о том, что дескать Пашинян заинтересован в смене власти в Карабахе. В действительности это не так. Аналогии с Грузией и Аджарией неуместны по нескольким причинам. Во-первых, Аджария – формальная часть Грузии, которая не управлялась из Тбилиси. Во-вторых, Аджария противопоставляла себя Тбилиси – здесь такого нет. Бако Саакян регулярно приезжает в Ереван и между Ереваном и Степанакертом есть конструктивный диалог. В-третьих, через Аджарию в Грузию должны были поступать таможенные поступления. В Карабахе никакой таможни нет. В-четвертых, власть в Степанакерте важна с военной точки зрения. Опять же, у Грузии подобной проблемы не было.

Вот последнее обстоятельство важнее всего для Пашиняна. Если в Степанакерте власть зашатается, то это будет большой проблемой для Еревана. Но Пашинян не может не поддержать народный протест – ни в силу своей биографии, ни в силу характера прихода к власти в Ереване. Поэтому он выбрал срединную линию и поддержал обе стороны одновременно.

Однако и в Степанакерте больше не было возможности применять силу или игнорировать протест. Сами участники протеста в Степанакерте говорили о том, что Бархатная революция повлияла и на Степанакертский протест. Население Карабаха маленькое и разгонять такой митинг было бы проблематично. А в условиях смены власти в Ереване это стало вообще невозможным. Пашинян, конечно, совсем не хочет смены власти в Степанакерте, но он не может и игнорировать насилие против демонстрантов в Карабахе. Возможно, через пять лет, но не сейчас.

Выводы власти

Бако Саакян оказался достаточно гибким, чтобы понять свою ситуацию и «сдал» свою силовую опору. Разумеется, новые силовики тоже будут ему лояльны, но управлять ведомствами по-старому они уже не смогут. Плюс, они знают после чего они пришли и будут иметь в виду, что та же причина может заставить их уйти. Наконец, Бако Саакян ни в коем случае не должен баллотироваться на пост президента в 2020 году. Это будет чревато крупной внутренней нестабильностью, а этого допускать нельзя. Да и крупная нестабильность вряд ли могла бы окончиться положительно для власти даже в условиях отсутствия военных рисков. Напомню, что и в Абхазии, и в Южной Осетии, смена власти через улицу уже происходила в том или ином виде.

Самый последний вывод, который здесь необходимо сделать – это то, что долго дискутируемый военный риск играет не только против оппозиции, но и против власти. Точно так же как «ответственное общество» не идет на крайнюю степень напряжения внутриполитической ситуации, имея в виду риск войны, также и «ответственная власть» – не идет на это, учитывая те же риски, если уж общество дошло до той ступени отчуждения и недоверия, когда не готово остановиться ни перед чем.

Так что это «обоюдоострый меч», который в конечном счете предотвращает кровопролитие и сильно содействует диалогу между властью и обществу – и в Армении, и в Нагорном Карабахе.