Зарский расстрел, 20 лет трагедии.
Вчера в Цхинвале прошли траурные мероприятия по поводу 20-й годовщины Зарской трагедии. Конечно независимо от официоза, в каждом доме помянули тех несчастных, кто в тот день и час, по воле судьбы и по выбору преступников оказался под шквальным огнем.
Кстати и сам термин Зарская трегедия, который все чаще применяют политики и журналисты, мне кажется не совсем корректным и совсем не правильным. Трагедия, это, например, сход ледника Колка. Он не передает суть случившегося. Ведь в Заре не просто, по злому року погибли люди. Они погибли по злому умыслу. Их зверски расстреляли. В Заре, в мае 92, было не просто трагедия, было преступление. А называть преступление трагедией юридически политически и по-всякому не верно. Мы же не называем расстрел 13 Комунаров, Присской трагедией!?
Мне кажется в термине, который мы употребляем, во многом проявляется и само наше отношение с Зарскому расстрелу. Мы скорбим, как и положено, в трагедии, но мы не действуем как подобает, пострадавшим, тем у кого расстреляли близких. Мы смотрим на дело со стороны. Ведь трагедия это драма, театр. Но мы то живем в реальном мире.
Мне до сих пор окончательно не понятна ни цель, ни повода, ни мотивы этого преступления. Запугать? Сломать воль защитников осажденного Цхинвала? Вызвать смуту в обществе? Стимулировать к ответным, таким же кровавым, жестоким действиям, и таким образом дискредитировать идею независимости РЮО? Об этом много говорят, и вероятно всё это учитывалось когда выбирали форму и методы преступления. Но не это, на мой взгляд было главным.
И главный вопрос, кто принимал решение об этой операции. Факт, что это не была просто спонтанная вылазка боевиков из грузинского, кехвско-тамарашенского анклава. Это была спланированная на самом высоком уровне военно политического руководства Грузии операция. Такая же как и Беслан, Норд-Ост, Сребреница, 11 сентябр
На официальном митинге, на месте расстрела, теракта, новые югоосетинские политики и государственные чины говорили старые вещи, много, горько, с болью в сердце. Только боли в сердце и желания поставить памятник недостаточно. Как недостаточно обвинения мирового сообщества и международных организаций, правозащитников в том, что оно не даёт объективную оценку преступным действиям Грузии в 90-х годах.
Конечно, с этими обвинениями нельзя не согласится. Но мне, например как гражданину России и Южной Осетии, важно знать, а что делают наше государство, Президент Парламент Правительтво, участники переговорного процесса с Грузией, правозащитники, что бы организаторы и исполнители Зарского расстрела были наказаны. Была ли дана политико-правовая оценка этого преступления. Не в общем о геноциде и фашизме. А конкретно. Ведется ли следствие или оно закрыто? А каковы его результаты? Переданы ли результаты следствия в российские правоохранительные органы и правозащитные организации. Проводят ли они, как представители признанного ООН субъекта, мероприятия по рассмотрению Зарского расстрела в международных правозащитных и судебных инстанциях, таких как Гаагский Трибунал, Международный суд ООН, Международный уголовный суд, Европейский суд по правам человека. А наши переговорщики, имеющие доступ к трибуне в Женевских дискуссиях, ставили ли они вопрос о Зарском расстреле на повестку дня? Ставили ли условием их дальнейшего участия в переговорах, рассмотрение Зарского расстрела, как делали не раз по другим, менее важным поводам?
Алан Чочиев, бывший во время Зарского расстрела вице-спикером Паралемнта РЮО, но ныне отстраненный от югоосетинской политики, считает что Зарский расстрел звено в цепочке политической игры, тогдашнего главы Грузии Э. Шеварднадзе.
И возвращаясь к терминологии. Я подумал, а может это тоже симптоматично, что Зарский расстрел 20 лет спустя, стали чаще называть «трагедией». И он таковой становиться, но уже не только Зарской, но трагедией всего югоосетинского общества.