Операция по освобождению заложников: есть ли у общества шанс узнать правду?

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Хочется верить, что те, кто затрубил о победе над террористами, не знали о том, что почти каждый седьмой заложник погиб от отравления газом. Имеет ли право общество получить достоверную информацию о трагедии? Казалось бы, странный вопрос: и международные правовые нормы и Конституция РФ закрепляют за человеком право на информацию. Однако власть дозирует предоставляемые народу сведения и не оставляет возможности проверить их.

Между тем до сих пор неясно кто, когда и каким образом принимал решение о штурме, развивалась ли операция по заранее намеченному плану, планировалась ли массовая гибель заложников, какой газ применялся и каковы возможные последствия отравления для оставшихся в живых и т.д.

Для цивилизованного общества очевидно, что необходима открытая полемика власти и гражданского общества по проблеме гибели большого количества людей при проведении спецоперации. Однако, похоже, ни власть, ни спецслужбы не заинтересованы в такой полемике. Нежелание спецслужб (не только в России, но и во всем мире) раскрывать подробности подобных операций понятно. На самом деле странно было бы ожидать от них чего-либо другое.

Но обществу все же необходимо узнать правду: насколько использованные средства были адекватны угрозе. Власть имеет право применять силу и даже ограничивать право на жизнь в ситуациях, подобных нашей. Но только в случае, если насильственные меры абсолютно необходимы в конкретных условиях. Вот этого-то мы и не знаем.

Зададимся вопросом: можем ли мы быть уверенными в справедливости оценок событий лицами, причастными к принятию решения о штурме? Скорее всего, нет.

Необходимы независимые оценки. Кто может дать такие оценки? Независимые эксперты? Но каким образом они получат доступ к необходимым материалам?

Думаю, только власть судебная может обязать власть исполнительную представить достоверную информацию. Некоторым моим соотечественникам такой подход может показаться странным: у них сложился стереотип, что суд только обвиняет. А тут могут "засудить" тех, кто помогал освобождать людей. Если мы хотим двигаться к цивилизованному обществу, от таких стереотипов надо избавляться: суд призван устанавливать справедливость. В конце концов, должны мы узнать или нет, были ли при штурме допущены ошибки, приведшие к гибели заложников?

Однако поиск ответов на поставленные вопросы с помощью суда возможен лишь в том случае, если у кого-либо из родственников погибших хватит сил и мужества на длительную судебную тяжбу с государством. Вполне возможно, что в российских судебных инстанциях разрешить проблему не удастся. Однако Европейский суд по правам человека может затребовать у государства обоснования допустимости примененных средств.

Приведу один пример из практики Европейского суда. В 1995 г. Суд рассматривал дело МакКанна (McCann) и других против Великобритании. Казус заключался в том, что служащие специальной воздушно-десантной службы застрелили троих террористов, готовивших теракт, которые в тот момент не имели при себе ни оружия, ни взрывчатки. Суд очень внимательно исследовал допустимость убийства террористов британской спецслужбой и пришел к выводу о неадекватности примененных средств и признал, что со стороны государства имело место нарушение права на жизнь. Заметим, что в нашем случае, мы имеем дело с гибелью десятков людей в результате спецоперации, организованной государственными структурами.

Предложенный путь к истине не может быть легким и коротким. Но в случае разбирательства в суде можно рассчитывать на объективность оценок. В ином случае остается надеяться на утечки информации, на чьи-то раскаяния и т.п. Хотя, может быть, есть и иные способы? На самом деле, нет ничего тайного, что не стало бы явным?

31 октября 2002 года