Али Исраилов: "Вина моего сына в том, что он не захотел стать собакой Кадырова"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

13 января 2009 года в Вене был застрелен бывший охранник главы Чечни Рамзана Кадырова 27-летний Умар Исраилов, живший в изгнании. 1 июня 2011 года венский суд признал виновным в убийстве Исраилова и приговорил к пожизненному заключению Отто Кальтенбруннера (урожденный Рамзан Эдилов). Еще двое его подельников - Сулейман Дадаев и Турпал-Али Ешеркаев – получили по 19 и 16 лет тюрьмы соответственно. По данным следствия, первый следил за жертвой, а второй вместе с Эдиловым напал на Исраилова.

Отец Умара Али (он же Шарпуди) Исраилов, также заявлявший о похищении и пытках на родине, раскрыл подробности отношений своего сына с Кадыровым и о причинах, вынудивших его покинуть Чечню. В беседе с главным редактором "Кавказского узла" Григорием Шведовым он заявил о новых поворотах в расследовании убийства Умара, а также о предполагаемых исполнителях и заказчиках этого преступления. Помимо этого, в эксклюзивном интервью Али Исраилов сообщил о наличии документальных свидетельств отказа австрийских властей привлечь Косума Яшуркаева к ответственности за убийство Умара и рассказал о том, как пытались экстрадировать в Вену Лечу Богатырева и Шаа Турлаева.

Григорий Шведов (Г.Ш.): Я Вас хочу попросить для начала представиться. Как Вас зовут? Естественно, мы не интересуемся тем, где Вы живете.

Али Исраилов (А.И.): Меня зовут Али Исраилов. Меня везде называют Али - и на работе, и когда учился в школе. Шарпуди, как написано в паспорте, так и осталось, но везде меня зовут и знают как Али. В некоторых статьях разные журналисты тоже пишут по разному: то Али, то Шарпуди.

Г.Ш.: Мы говорим с Вами по делу Вашего сына, который был убит в Вене, и о том, что сейчас можно сделать. Вы считаете, что есть несколько людей, которые остаются на свободе, после того, как трое было осуждено.

А.И.: Да. Еще в начале и в ходе процесса я и все мы, кто наблюдал за этим процессом, понимали, что для австрийского правосудия доступны не все. Это и Богатырев, и Турлаев ¹, и мой односельчанин Мухари Саламов, и - Рамзан Кадыров.

Г.Ш.: Вы уверены в его причастности, да?

А.И.: Я абсолютно уверен.

Г.Ш.: А на основании чего Вы можете быть так уверены?

А.И.: Потому что я хорошо знаю методы Кадырова, его возможности, и я знаю, что у моего сына не было врагов, у которых была необходимость его убивать. Если есть такая необходимость, нормальные люди предъявляют свои претензии человеку. Это по чеченским традициям, обычаям и по какому-то естественному порядку вещей. А методы этих подонков нам известны - они действуют так же, как действовали по отношению к моему сыну, то есть: покупают людей, заставляют их убивать неугодных им, и списывают все это на исполнителей, оставаясь при этом в тени. Но все мы знаем, весь мир об этом знает, что без их финансирования, без их команды, без их ведома такие вещи ни делаются.

Г.Ш.: А такая ситуация могла бы быть разрешена иначе, если руководствоваться традициями - вместо того чтобы заказывать убийство?

А.И.: Если у человека есть враг, если он считает, что должен ему отомстить за что-то, то исподтишка это не делается. Официально объявляется претензия, у человека еще должна быть возможность оправдаться. Если даже кто-то убит, то, в зависимости от этих обстоятельств, человека могут и простить. Так часто бывает.

Г.Ш.: То есть, если следовать традиции,  надо объявлять кровную месть?

А.И.: Да, кровную месть, - если у него есть на это причины, - и действовать так, как тысячу лет это заведено, а не так, как его научили действовать в Чечне эфэсбэшники, Путин, или еще кто-то, какие-то ... (отредактировано "Кавказским узлом").

Г.Ш.: А кровную месть ведь в этом случае не было оснований заявлять?

А.И.: У Кадырова не было никаких оснований. Зато объявить кровную месть самому Кадырову - есть основания у тысяч людей, но все молчат почему-то. Ну, пока молчат, я так считаю.

Г.Ш.: И всё же: не было оснований у Кадырова заявлять кровную месть?

А.И.: Абсолютно не было. Этот ... (отредактировано "Кавказским узлом") боится суда, боится отвечать на вопросы, боится критики в свой адрес. Единственная вина моего сына была в том, что он не захотел стать собакой Кадырова и не хотел совершать преступления против ни в чем не повинных перед ним людей.

Г.Ш.: Ну, одно время он ведь работал у Кадырова, да?

А.И.: Он не работал у Кадырова, а был вынужден подчиняться Кадырову. И как только первая возможность появилась оставить это дело, сын уехал.

Г.Ш.: А расскажите про тот период, когда его заставляли. Это как долго было?

А.И.: Это было, когда его поймали еще с двумя другими молодыми людьми из нашего села Мескер-Юрт ². В конце апреля 2003 года я получил известия о том, что сына поймали. Об этом написано и в других статьях, и в печати. Я получил это известие, приехал. Я тогда жил в Хасавюрте, в Дагестане, потому что мой дом был разрушен, жить негде было, о работе говорить вообще не приходилось. В общем, была очень трудная ситуация - и с деньгами, и с работой, и с проживанием. Катастрофическое было состояние, и тут я получаю известие, что Умара поймали. Я приехал...

Г.Ш.: А почему Умар не жил с Вами в Хасавюрте?

А.И.: Дело в том, что в 2001 году была такая ситуация, что нужно было уезжать. Вот эти "сексоты", которых, оказывается, очень много завербовало ФСБ в период затишья между двумя войнами, не давали покоя. Молодым людям негде было даже ночевать, - я знаю по примеру своего сына. Они, если здесь переночуют, то завтра должны быть в другом месте, потому что те сразу докладывают, и на другой день сюда уже приходят российские военные. Это называлось "адресная зачистка". В общем, эти молодые люди, которые не могли спокойно наблюдать за происходящим в Чечне, делали, что могли, и они постоянно должны были перемещаться.

Г.Ш.: То есть на тот период, когда Вы уехали, он уже был среди "лесных"?

А.И.: Не среди "лесных". Сын никуда в лес не уходил, он перемещался вокруг нашего села.
Там было много расквартировано этих ... (отредактировано "Кавказским узлом"), которые за водкой залетали в село - ночью, когда угодно. На бронетранспортерах, на "Уралах". Они забывали, где находятся. В Чечне водку дома не делают и не пьют. Командир их посылал в село, хоть на танке, хоть на транспортере, достать водку. И, когда объясняешь: "Нету у нас, дома мы не готовим, не держим и не пьем", они не понимали, им - давай водку и все. Эти ... (отредактировано "Кавказским узлом"), они нормально разговаривать не могут. У нас не принято так разговаривать в присутствии женщин.

Вот такая была ситуация и буквально шла охота за молодыми людьми. Их под любым предлогом уничтожали. И вот эти молодые люди, они не хотели попадаться военным, чтобы их неизвестно где и каким образом уничтожали, и брались за оружие. Они оказались лучше, чем мы, их отцы. Мы хоть старые и опытные, но надеялись на то, что образумятся там, наверху. Ведь двадцать первый век на дворе. Что военные себе позволяют и что творят - это ужас, это описать невозможно. Мы на разум надеялись, но юноши - молодые, неопытные - считали, что надо драться, другого выхода нет. И они брались за оружие, а эти .... (отредактировано "Кавказским узлом") - все, начиная от Путина и заканчивая борзописцами, телеканалами, - называют их "боевики", "террористы" и т. д., не разбираясь в причинах, которые их к этому толкнули.

Г.Ш.: Как их правильно называть?

А.И.: Они - патриоты, они хотели постоять за себя.

Г.Ш.: А те, кто сейчас?

А.И.: А те, начиная от Кадырова, от Путина, и заканчивая всеми, кто своим сапогом топчет мою землю, - ... (отредактировано "Кавказским узлом") самые настоящие, я их людьми никогда не буду воспринимать. В свое время еще Толстой, который тоже в такого рода делах участвовал на Кавказе, в одном своем произведении - "Хаджи Мурат" - писал про тогдашних российских военных, может, это прадеды нынешних. Знаете как он писал? "Чеченцы отказывались принимать эти существа за людей, за их бессмысленную жестокость". В нынешней редакции данного произведения вы не найдете этих слов, - их просто нет, я проверял. И Толстой сейчас не в почете.

Г.Ш.: А скажите, пожалуйста, Вы называете патриотами и всех тех, кто сейчас тоже борется с Россией на Северном Кавказе?

А.И.: Это спецоперация, если Вы имеете в виду "Имарат Кавказ" и так далее. Для меня это был шок, я считаю, что они совсем не правильно поступили. Когда я это услышал, я понял, что это лучший подарок для ФСБ.

Г.Ш.: В смысле, организация Имарата?

А.И.: Да. И потом приписывают всех к Доку Умарову. Когда мой сын начинал, Доку Умарова, вообще, не было слышно, там другие люди заправляли.

Г.Ш.: А кто тогда заправлял?

А.И.: Я не знаю, которые из них, по годам я все это не помню, но я знаю, что мой сын к ним никакого отношения не имел. Когда я вынужден был уехать, оставив его, я его попросил уйти в лес, потому что здесь уже тесно стало, здесь все равно поймали бы. Знаете, что он мне сказал? "Никуда я не уйду, я - у себя дома, должны уйти они. И у меня не будет никаких командиров, которые будут меня посылать куда-то. Я сам буду действовать. Вот нас несколько человек, и мы будем делать то, что мы сможем".

Г.Ш.: А он был руководителем этих "нескольких людей"?

А.И.: Ну, наверное, какое-то время он был командиром, потому что их же убивали. Если командира убивают, его должен кто-то другой заместить. Они сами выбирали среди своих, кто будет вместо того, кто покинул ряды.

Г.Ш.: Когда Вашего сына поймали, его заставили работать телохранителем?

А.И.: Я потом, когда сам там был, уже непосредственно все это наблюдал. Это тактика такая у Кадырова. Думаю, что он сам нормальные решения не принимает, потому что не в состоянии это делать. Все это делается сотрудниками ФСБ и разными спецслужбами, которые вокруг него незаметно действуют.  И они научили, как надо делать, - то есть как пополнить вокруг себя ряды отморозков и как их заставить работать.

Г.Ш.: Но Умар чем, конкретно, занимался?

А.И.: Умар сам мне мало что рассказывал. У нас не принято на такие темы подробно общаться. Он с друзьями может поговорить, с кем-то другим, но не с отцом. Мне рассказывали люди, которые видели Умара и то, что там происходило. Рассказывали, что очень жестоко пытают людей (и сам я видел, сам я это испытал)...

Г.Ш.: Вам об этом рассказывали в Чечне?

А.И.: Да, эти же сотрудники, - там, где я четыре дня был дома у Кадырова и всех этих ... (отредактировано "Кавказским узлом") видел. И некоторые из них мне, когда оставались ночью охранять, кое-какие вещи рассказывали. В Гудермесе, когда я 11 месяцев сидел там, тоже рассказывали про Умара. Когда узнавали, что я - отец Умара, то некоторые откровенничали.

Г.Ш.: О том, что его пытали?

А.И.: Да. Там был интересный момент. Когда его пытали, он не скулил, он смеялся. И это их сначала раздражало, потом удивляло. Как это, - его калечат, его бьют, его пытают, его ломают, а он смеется? Не плачет, не стонет. И это дошло до Рамзана, и он сам потом попытался его сломить. И что только не делали, - не получалось сломать человека. Ну, у них есть запасной вариант, который срабатывает на сто процентов: делается предложение, от которого ты не можешь отказаться. То есть, когда человека физически не могут сломать, когда он готов умереть, они ему не дают умереть. Они предлагают: "если ты не согласишься, мы приведем всех женщин твоих и перед тобой будем насиловать". Они это делали. Я не видел, он не видел, но они это делали. Мы знаем об этом.

Г.Ш.: И что согласился делать Умар?

А.И.: Ну, как — что? Как все "кадыровцы"...

Г.Ш.: Он лично работал с Рамзаном Кадыровым?

А.И.: Сейчас я дойду и до этого момента.

Значит, сыну тоже сделали это предложение и он не мог позволить, чтобы женщин трогали – это уже нельзя (если бы его убили, он был готов на это).

Г.Ш.: Вы расскажите все-таки, - чем он лично занимался?

А.И.: Когда я получил известие о том, что Умар согласился работать на них, и что он приезжает в спорт-клуб в Гудермесе вместе с охраной Рамзана, я был в Гудермесе и два дня сторожил это место. И вот, в конце концов, они приехали: целый эскорт, Рамзан заходит в клуб, там охрана и из одной из машин мой сын выходит, вместе с другими. У него оружия не было, у всех других было оружие. Это значит, что они его просто обкатывают, не доверяют пока оружие. Вот так они, видимо, его проверяли.

Г.Ш.: То есть он был в личной охране у Кадырова?

А.И.: Да, начинал он в личной охране Кадырова. И непосредственным командиром Умара был "Разведчик" (это его позывной - у них у всех, как у собак, клички), а зовут его... не помню ³. Под его командованием сын долгое время находился.

Г.Ш.: Сколько Умар был в личной охране Кадырова?

А.И.: Так: это был 2004 год, лето, по-моему... Ну, я по датам сейчас вряд ли вспомню.

Г.Ш.: На протяжении всего лета или более длительный период, или более короткий?

А.И.: Месяца три, по-моему.

Г.Ш.: А после этого?

А.И.: После этого Умара назначили командиром "кадыровцев" в нашем родном селе Мескер-Юрте.

Г.Ш.: И что он делал в Мескер-Юрте?

А.И.: Он ничего не успел сделать. Как только я услышал о его назначении, я попросил передать Умару, чтобы он приехал ко мне. Я тогда жил в Грозном.

Г.Ш.: А Вы где работали тогда?

А.И.: Работал я прорабом в одной строительной фирме, называлась эта фирма "Кавказ". Хорошая работа, но приходилось работать только в Ханкале и в аэропорту "Северный" ⁴ в одном из рембатов. Строили общежитие и ремонтную мастерскую. В Грозном тогда еще не начинали ничего делать.

Г.Ш.: Ну, вот, значит, Умар приехал в Мескер-Юрт - и что было дальше?

А.И.: Его назначили туда, меня это очень обеспокоило, и я попросил его приехать. У сына не всегда получалось, когда мне надо, ко мне приехать. И через день или два он приезжает.

Г.Ш.: Когда это было?

А.И.: Это было где-то в конце лета 2004 года. Умар приехал и мы с ним поговорили. Я у него спросил: "Почему ты согласился работать там?". Он сказал: "Я пока вынужден был пойти на это. Я согласился не добровольно, но, пока я нахожусь в их руках, я должен был это сделать". Я у него спросил: "Ты хоть понимаешь, чем ты должен будешь заниматься?" "Да, я понимаю". Я ему говорю: "В таком случае, если ты понимаешь, что ты должен будешь делать, я тебе не позволю этим заниматься. Если ты согласишься выполнять те указания, которые тебе будут давать, ты должен будешь своих же сверстников, своих же бывших друзей ловить, отводить к "кадыровцам" и ломать, и убивать их там. Если ты из нашего села хоть кого-нибудь тронешь, я тебя сам убью". "Я, - отвечает Умар, - не собираюсь этим заниматься". "Тогда, - я говорю, - ты должен понять следующую вещь: или ты будешь этим заниматься, или пойдешь под пресс к Кадырову. Тебя просто проверяют. У тебя выбора нет. Если ты не будешь этим заниматься, тебя убьют "кадыровцы". Если ты начнешь этим заниматься, я тебя убью, потому что, пока ты не вырос, ни у кого не было причины показывать на нашу семью пальцем, и тебе я не позволю этого делать. Тебе никто ничего в нашем селе плохого не сделал. А желания "кадыровцев" или еще кого-то... (отредактировано "Кавказским узлом") убивать людей, - пусть сами этим занимаются. Тебе я не позволю".

Г.Ш.: И что он ответил?

А.И.: Он слушал, а я ему сказал: "У тебя нет выбора".

Г.Ш.: И когда он решил уехать?

А.И.: Не он решил, я ему сказал: "Давай, собирай манатки и уезжай отсюда туда, куда такие же как ты уехали. Я не знаю как там, что там, но с голоду там люди не дохнут, и ты тоже уедешь".

Г.Ш.: И когда он уехал?

А.И.: Ну, в этот период у нас была проблема – паспорта. Внутренний паспорт у него был просрочен, после двадцати пяти лет его надо было менять. Загранпаспорта нет, внутреннего нет, - вообще, нет документов, получается. Что делать? Если я сделаю запрос, то есть заявление на замену паспорта подам, то это все происходит через ФСБ, и ФСБ сразу скажет: "Где этот человек? Мы им интересуемся".

Получалось так, что на имя сына паспорт не выдадут, это было исключено. Я решил попробовать сделать паспорт на чужое имя. Я долго искал и нашел контакты, и поговорил с людьми, которые за хорошие деньги этим делом занимаются. В общем, мы договорились и о цене, и об условиях, и сделали эти паспорта.

Это заняло много времени, и в этот период Умар еще попал в аварию на машине и полтора месяца лежал в больнице. Потом его выписали, и доктор объяснил мне, что у сына очень серьезная травма головного мозга. Все, что могли в наших условиях, они сделали, но ему необходимо длительное лечение в специальной клинике, а такие клиники есть только в Москве и в Петербурге.

Г.Ш.: А сколько времени это заняло, пока Умар выехал?

А.И.: Он выехал когда был как раз Рамадан месяц, это, по-моему, октябрь ⁵.

Г.Ш.: То есть, если он полтора месяца лежал в больнице, то несколько недель он был в Мескер-Юрте?

А.И.: Да, Умар не долго был...

Г.Ш.: То есть за это время он не особенно успел...

А.И.: Нет, никаких военных операций не было. Наоборот, он помогал своим бывшим друзьям, пользуясь своим положением, и об этом пронюхали "кадыровцы". Я потом уже информацию получил, что, если бы Умар не уехал, они собирались поймать и расстрелять их всех в машине, - тогда, когда с ним были его друзья, которых еще "кадыровцы" не поймали.

Г.Ш.: А когда Умар решил давать показания по пыткам?

А.И.: Это было, когда я уже прибыл в Норвегию, в 2006-м году.

Г.Ш.: А пытки 2003 года были?

А.И.: У него - да.

Все это дело затеял я. Еще находясь в Грозном, я встретился там, в "Мемориале" с Оге ⁶, и когда встал вопрос о том, чтобы уехать, я Оге объяснил, что не собираюсь бежать отсюда, и он мне предложил в тот же день уехать с ним. Он сказал, что завтра улетает в Москву, а оттуда - в Осло, и что он может меня одного забрать. Я сказал: "Нет, я не могу так уехать, не собираюсь, у меня тут еще семья есть, и я не преследую цель убежать".

Г.Ш.: Вот Вы упоминали Косума Яшуркаева. Я правильно Вас понял, что Вы считаете его основным организатором убийства Вашего сына? Почему?

А.И.: Дело в том, что я пришел к такому выводу, когда я сидел на суде и слушал весь этот процесс. И тогда я услышал показания двух свидетельниц. Одна, Иванова ее фамилия, она убиралась или чем-то там занималась не каждый день, насколько я помню из ее показаний, но она несколько дней в неделю приходила в мастерскую, ту, что принадлежала Косуму Яшуркаеву. И в один из дней, когда она там что-то убирала, судя по ее показаниям на суде, когда она приводила там все в порядок, выдвинула ящик шкафа и увидела там пистолет.

После этого ей на экране показывали разные пистолеты на суде и спрашивали: "На который из них был похож пистолет, который ты видела в ящике в мастерской у Косума Яшуркаева?". Она показала на определенный пистолет.

Г.Ш.: На какой?

А.И.: Я не знаю, я не разбираюсь в этих делах, но там разные системы были, много пистолетов, и она показывала: "Вот на такой был похож". Это у меня зафиксировалось в голове и я ждал окончания заседания, чтобы поговорить с Надей ⁷. Я еще думал: почему мой адвокат все молчат? Когда такие вещи говорит свидетель, а Косум Яшуркаев сидит в зале и ни у кого к нему вопросов не возникает. Ни у прокурора, ни у моего адвоката, ни у судьи, ни у кого.

Дальше, другая свидетельница, уже в другой день, уже через несколько дней, когда свидетелями приглашались австрийцы, которые непосредственно оказались на месте преступления. Это было в таком порядке: вот место, где лежал Умар... вот ближайшая к тому месту точка, где на машине остановилась одна дама, потом дальше, дальше и дальше. Вот так приглашались свидетели. Они по номерам проходили, не по именам. Я не знаю, как ее зовут, и она рассказывала, что ехала и остановилась. Это оживленное место. Остановившись, она впервые видела, как такое происходит. Человек бежал, - то есть Умар бежал. Там две дороги и такой островок-переход, и вот он здесь перешел одну сторону дороги, здесь островок, тут дерево, за дерево схватился и упал. Это в середине дороги получается, на этом островке. А та дама ехала с этой стороны и перед ним она остановилась, и все это происходило на ее глазах. Как упал Умар, и как догнали его эти два человека: Богатырев ⁸ и Яшуркаев-младший, они на суде обозначались как "большой" и "маленький", чтобы австрийцы понимали, о ком речь идет. Потому что Богатырев был ростом высокий, а этот маленький.

Г.Ш.: Как зовут младшего Яшуркаева?

А.И.: Ломали Яшуркаев, по-моему.

И эта дама рассказывает, что упавшего Умара первым нагнал Богатырев, то есть "большой". Она так сказала - не Богатырев, а "большой". Это Богатырев и он попытался стрелять из своего пистолета. Она прямо рукой показывает на него и пистолет, мол, не стрелял, осечка вышла. И тогда он рукояткой бил по голове Умара, упавшего на землю. Но этот же Богатырев выпустил в него первые две пули и ранил его.

Г.Ш.: Но этого она уже не видела?

А.И.: Этого она не видела, она видела, как добивали уже Умара. Вторым его нагнал "маленький", то есть Яшуркаев-младший и он из своего пистолета стал стрелять в Умара. Она еще рассказывала, что после каждого выстрела Яшуркаева-младшего тело подпрыгивало. Это означает, что с близкого расстояния, когда стреляешь, пуля выходит насквозь. Когда пуля насквозь выходит, тело дергается. А первые две пули, два выстрела, которые, насколько я знаю, сделал Богатырев, они сидели в теле Умара.

Г.Ш.: Богатырев так и не смог выстрелить?

А.И.: Не смог, и добивал его Яшуркаев-младший. Теперь, этой же свидетельнице задают вопрос: "Ты видела оружие в руках "маленького"?" "Да, - говорит, - видела". Ей тоже показывают те же пистолеты, что и той женщине раньше показывали.

Г.Ш.: Уборщице в мастерской?

А.И.: Да, Ивановой.

Г.Ш.: А откуда стала известна фамилия уборщицы?

А.И.: А так и называли ее, она русская и живет в Австрии. Она еще помогала этому Яшуркаеву с переводом, по-моему, когда приезжал Турлаев, ее использовали как переводчицу. И вот этой австрийской даме, свидетельнице, задают тот же вопрос: "Ты видела пистолет в руках "маленького"?" "Да, видела", - говорит.

Г.Ш.: Яшуркаева-младшего?

А.И.: Да, как я уже говорил, они называют их "маленький" и "большой". И потом ей на экране показывают те же пистолеты, что ранее показывали Ивановой. Это в разные дни было. И она тоже показывает, вот, на этот был похож пистолет в руках Яшуркаева. То есть, оба свидетеля указывают на одно и тоже оружие, которое было в ящике у Яшуркаева.

Г.Ш.: Оружие похожее на...?

А.И.: Да. И опять никаких вопросов ни у судьи, ни у прокурора, ни у моего адвоката. Тогда, после того, как заседание в этот день закончилось, я попросил Надю задержаться, чтобы поговорить.

Г.Ш.: Почему адвокат посчитал, что это не так значимо?

А.И.: Я ей объяснил: "вот эти показания, вот эти показания, - и почему ни у кого вопросов не возникает?". И попросил ее поговорить с прокурором и с судьей, чтобы мне дали время до конца процесса сказать, то, что я хочу. Адвокат сказала: "Хорошо, я попробую". И через день или два она мне говорит, что не получается, что времени мне не дают.

Г.Ш.: Извините, если вернуться: почему Вы подозреваете старшего брата - Косума Яшуркаева в том, что он был организатором? Вот есть эпизод с тем, что оружие, которое было у младшего Яшуркаева, похоже на то оружие, которое уборщица Иванова видела у Косума Яшуркаева в мастерской. Это один эпизод, - что оружие похоже, - но Вы считаете Яшуркаева организатором, а не просто человеком, который, может быть, передал оружие или у которого Яшуркаев-младший мог взять без его ведома.

А.И.: Дело в том, что, насколько я знаю, когда приезжал Турлаев в Вену, этот Косум и еще один человек, который тоже сотрудничает с полицией, так же как и Косум, ездили встречать Турлаева.

Г.Ш.: Это откуда известно?

А.И.: Мне рассказывал человек, который ездил с Косумом на эту встречу. Он недавно выступал на грузинском телеканале "Пик". Зовут его Ахмед, не помню сейчас фамилию. И в начале вот этой передачи он там тоже говорит, что Косум пытался завербовать его убить Умара. Ну, и дальше он рассказывает много. И этот человек в конце судебного заседания подошел ко мне. Его Ваха Банжаев ⁹ подвел ко мне, познакомил (я его тогда не знал), и он попросил встретиться со мной.

Г.Ш.: Вот эпизод вербовки был, о котором Вы говорили, и на основании этой вербовки Вы считаете, что раз Косум Яшуркаев вербовал людей, значит, он был организатором?

А.И.: Нет, насколько мне известно, еще происходили совещания в его мастерской. Когда принималось решение, в этих совещаниях принимали участие многие люди, которые ныне живут в Чечне, и некоторые из них живут и в Вене тоже. Это Карамазов, это Саламов и другие.

Г.Ш.: Что Вы хотите сейчас от австрийского правосудия?

А.И.: Я хочу от них, чтобы они посадили Косума рядом с теми, кто сидит.

Г.Ш.: Вы хотите, чтобы вновь было открыто производство по поводу его участия?

А.И.: Нет, мне тогда Надя сказала, - после того, как мне отказались дать время выступить на суде, - что она поговорит со следователем, который вел это расследование. И после разговора с ним она мне заявила, что по Косуму Яшуркаеву ведется отдельное следствие. Я долго пытался выйти на контакт с этим следователем и, в конце концов, вышел, - и со следователем, и с прокурором. Сначала я позвонил этому Роберту, Роберт Холкович - так его зовут.

Г.Ш.: Кого?

А.И.: Следователя. БВТ ¹⁰ это у них называется, - в общем, как ФСБ у нас. Он попросил меня написать все, что я хочу сказать ему, потому что я по-немецки не говорю. Мы говорили через переводчика. Я ему написал. Он долго не отвечал, я несколько раз просил его ответить. Потом он мне ответил, что все это слухи и разговоры.

Г.Ш.: Он не посчитал эти основания серьезными для возбуждения дела?

А.И.: Да.

Г.Ш.: А про Богатырева ведь были показания свидетелей, что он два раза попал в Умара?

А.И.: Было заключение судмедэкспертов (как у нас называют, у них как-то по-другому). Они рассказывали, что второй выстрел, который, как я думаю, произвел именно Богатырев, был смертельным. Он попал в пах, а первая пуля в ногу. Они нашли только две пули, они даже не говорили о тех, которые на вылет прошли и судья был очень недоволен их работой и он сказал им, насколько плохо они поработали, что надо доработать все это. Но на одно из заседаний я не мог попасть, потому что не мог вылететь из Норвегии.

Г.Ш.: Но были показания судмедэксперта, что он два раза попал и второй выстрел был смертельный?

А.И.: Смертельный, да.

Г.Ш.: И вот чего Вы хотите от правосудия в части Лечи Богатырева? Вы хотите, чтобы по отношению к нему велись какие-то действия? Чтобы он был заявлен в розыск? Чтобы его попытались допросить, чтобы его попытались экстрадировать?

А.И.: Пытались. Я понял, что ничего такого нет и не будет. Когда мне Оге в очередной раз сообщил, что они пытаются поработать по этим персонам - Богатыреву, Турлаеву, - через российскую прокуратуру и так далее, Оге сказал тогда: "Слушайте, это бесполезно, Вы зря время потеряете. Давайте лучше займемся тем человеком, которого можно достать, который живет в Вене". Который, по моим данным и по моему мнению, причастен к данному преступлению, возможно даже является его организатором, но полиция почему-то его прикрывает. Мне не важно, что он работает на них, это его личное дело. Но, исходя из того, что мне известно, я полагаю, что он причастен к убийству моего сына не меньше, если не больше прочих. Он должен был сидеть вместе со всей бандой, рядом с Кальтенбрунером. Кальтенбрунер сидит за меньшее - пожизненно, а эта ... (отредактировано "Кавказским узлом") гуляет и смеется над нами всеми.

Г.Ш.: Я хочу все-таки Вас спросить. Ваш вывод, что непосредственным убийцей является Леча Богатырев, основан на заключении судмедэксперта?

А.И.: Да. Это мясник, это … (отредактировано "Кавказским узлом")!

Г.Ш.: Вы хотели бы, чтобы его экстрадировали?

А.И.: Конечно, я хотел бы, но это не получится, это исключено.

Г.Ш.: Вы хотели бы, чтобы он объявлен был в розыск?

А.И.: Я хотел бы, чтобы пригласили его, допросили, доказали вину и посадили на соответствующие сроки и Богатырева, и Турлаева, и Саламова, и всех прочих, кто имеет к этому убийству отношение.

Г.Ш.: По Турлаеву и Кадырову показаний нет, я так понимаю, а вот по Богатыреву есть не просто показания, есть еще и заключение медэкспертизы.

А.И.: Конечно есть. Это есть и по Турлаеву.

Г.Ш.: То есть от властей Австрии Вы хотели бы более активных действий по Лече Богатыреву. Что-то известно про него? Он работает в полиции в Чечне?

А.И.: Только слухи. Я его раньше не знал в лицо, увидел его фотографию в Чечне. В интернете я видел клип, где он вместе с другими людьми на каком-то мероприятии по кровной мести участвует. Говорят, он еще участвовал в чем-то...

Г.Ш.: А я хочу спросить у Вас: Ваш сын в Австрии был под программой защиты свидетелей?

А.И.: Вот тут интересно получалось. В начале работы над всем этим делом был Страсбургский суд - я говорил и с Оге, и с моим адвокатом насчет всех этих дел. Я пытался понять, какими возможностями располагают все эти мои друзья. Я им объяснял какая ... (отредактировано "Кавказским узлом") этот Кадыров.

Г.Ш.: Все-таки, был или не был Умар под программой защиты свидетелей?

А.И.: Нет. Я спросил об этом, когда стало горячо и мне мой адвокат объяснил, что это очень дорогостоящая программа. Я тогда говорил, меня не беспокоит сколько это стоит.

Г.Ш.: А вы сейчас под защитой?

А.И.: Нет, и мне это не нужно.

Г.Ш.: Надеетесь, что не потребуется?

А.И.: Не я считаю, это считает полиция не только в Вене, но и здесь. Мне начальник полиции, где я до этого жил, перед тем как переехать, заявила, что "пока ничего не случилось, мы ничего предпринимать не будем". Я ей говорю: "Вы хоть поняли, что мне сказали? Когда что-то случиться, мне уже ничего не надо будет от вас".

Г.Ш.: А в каком состоянии ваше дело в ЕСПЧ сейчас находится?

А.И.: Абсолютно не знаю. Я получил какую-то бумажку, что это дело, ну оно написано на непонятном мне языке. Я при помощи Гугла пытался понять, что это такое, потом звонил, спрашивал у адвоката. Эта бумажка обозначает, что у меня есть какой-то код, и что оно принято на рассмотрение. ¹¹

Г.Ш.: Когда Вы ее получили?

А.И.: В 2009 году. Это означает, что оно принято на рассмотрение. Дело в том, что мы подавали эти документы, по-моему, осенью 2006 года, и мы стояли в очереди. А когда Умара убили, я был в Вене на третий день, мой адвокат звонит и заявляет, что наше дело с рассмотрения убрали. Я говорю, я не понял, что значит – "убрали", как это?

Г.Ш.: Вы теперь заявитель по этому делу?

А.И.: Теперь мне адвокат заявил, что в связи с изменившимися обстоятельствами, то есть смертью Умара, нужно это объединить в одно дело. Дело в том, что мы подавали два, потому что мы были в их руках в разное время.

Г.Ш.: Вы тоже подвергались пыткам. Кто это делал? "Кадыровцы"?

А.И.: Не сам Кадыров, но у него дома.

Г.Ш.: Вы сказали, что не принято, чтобы сын рассказывал такие вещи отцу... Но  сын Вам рассказывал, что его пытали?

А.И.: Он мне не рассказывал, но я читал то, что было написано с его слов в прессе, - что "Кадыров лично пытал его". ¹² Когда я сидел долго у Кадырова, некоторые сотрудники, которые знали Умара и с момента его ареста, и в процессе его вынужденной работы с ними, многие отзывались хорошо про него, что стойкий, мол, и описывали некоторые эпизоды пыток над Умаром, которые они видели воочию.

Г.Ш.: То есть, сейчас это объединенные два дела получаются?

А.И.: Да, сейчас это одно дело, как мне объяснил адвокат, нужно все это объединить и один представитель: либо жена Умара, либо я, должны представлять его в суде. Ну, я объяснил адвокату, что жена - у неё трое-четверо детей, если что-то надо будет она не в состоянии, давайте, я буду это дело представлять. И я ему сказал: "Слушай, тогда получается мы три года стояли в очереди и сейчас мы по новой это дело подадим, мы опять встанем в хвост очереди?". "Нет, - говорит, - нас не должны поставить в хвост".

Г.Ш.: Пока Вы не знаете, какие сроки?

А.И.: Уже идет седьмой год, а воз, как говорят, и ныне там. ¹³

Г.Ш.: Вам адвокат ничего не говорит про сроки?

А.И.: Он не знает сам.

Г.Ш.: Спасибо. Есть, что-то, что я не спросил у Вас, а Вы бы еще желали рассказать? Из того, что Вы конкретно хотели бы сейчас от чеченских, российских, австрийских правоохранителей?

А.И.: От чеченских, российских ничего не добьешься. Как их называть, я не знаю. Правды и должного отношения к своим служебным обязанностям от них не добьешься. Они все будут смотреть туда, наверх. Оттуда будет отмашка, они сделают все, что нужно.

Г.Ш.: А от кого добьешься?

А.И.: Я хотел бы, чтобы хотя бы австрийские власти занялись персоной Косума Яшуркаева. Присутствие в Вене таких людей, как Косум, опасно. Я хочу, чтобы пресекли их черные дела, недопустимо, чтобы они запугивали людей, вербовали, пытались бы отправить домой. И, если будет команда, подобные лица, не исключено, будут отстреливать неугодных.

Г.Ш.: Почему Вы считаете, что Вашей жизни не угрожает опасность?

А.И.: Я так не считаю - угрожает, но я отношусь к этому совершенно спокойно.

Г.Ш.: То есть, Вы понимаете, что Вашей жизни угрожает опасность?

А.И.: Естественно. Если сына убили, почему меня не убрать.

Г.Ш.: Понятно. Удачи Вам. Спасибо за интервью.

А.И.: Спасибо Вам тоже.

10 октября 2012 года

Примечания:

1. Шаа Турлаев - советник президента ЧР Р. Кадырова, по данным прокуратуры Вены причастен к убийству Умара Исраилова.
2. Мескер-Юрт - село в Шалинском районе Чеченской республики (Здесь и далее - прим. "Кавказского узла").
3. Имя этого человека упоминается в публикации "Новой газеты" - "Венское убийство", 04.02.2009 г.: "Около ворот стоял Саид-Эмин Исмаилов (имя по паспорту — Сергей Исмаилов), известный под кличкой Разведчик. Он сказал мне, что Рамзан Кадыров послал его за мной".
4. "Северный" — гражданский аэропорт в чеченской столице. В 2006 году был переименован в Аэропорт "Грозный".
5. В 2004 году месяц Рамадан начался 14 октября.
6. Оге Боркгревинг, член Норвежско-Хельсинкского комитета.
7. Надя Лоренц - адвокат Али Исраилова.
8. Леча Богатырев (Богатиров) - сотрудник полка Управления вневедомственной охраны МВД ЧР, по данным австрийской прокуратуры непосредственный исполнитель убийства Умара Исраилова, объявлен в розыск.
9. Один из лидеров чеченской диаспоры в Австрии.
10. BVT, нем. Bundesamt für Verfassungsschutz und Terrorismusbekämpfung, - Федеральное ведомство защиты конституции и борьбы с терроризмом - служба государственной безопасности Австрии.
11. Присвоение кода означает, что ЕСПЧ только зарегистрировал их жалобу, еще не рассматривал ее ни на предмет приемлемости, ни по существу.
12. За беглецами из Чечни крадется расстрельная команда - ИноСМИ, 25.01.2009. http://www.inosmi.ru/world/20090125/246916.html.
13. Для дел, поданных до 2010 года это является обычной практикой. Первая коммуникация по делу может происходить спустя 5-7 лет. В очереди на рассмотрение в ЕСПЧ по состоянию на ноябрь 2012 года около 136000 дел. В год ЕСПЧ рассматривает не более 2500 дел по существу, и несколько десятков тысяч снимает с рассмотрения, признавая их неприемлемыми, т.е. поданными с нарушением процедуры.