Муху Алиев: "Сюда вмешивался министр обороны"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Президент Дагестана Муху Алиев в интервью "Газете.Ru" и "Кавказскому узлу" рассказал, что за конфликтом вокруг назначения главы республиканского УФНС стоял Анатолий Сердюков и группа дагестанских оппозиционеров. Алиев готовит поправки в избирательное право, которые узаконят национальный принцип формирования органов власти.

Григорий Шведов: Насколько заметен экономический кризис в Дагестане, какое производство в первую очередь пострадало и каких слоев населения он коснулся?

Муху Алиев: Кризис не может не сказаться на любом регионе. Мы – часть страны, часть мира. На нас кризис влияет.

Степень же влияния на регионы зависит от состояния экономики этих субъектов, от продвинутости этой экономики, насколько она вписалась в мирохозяйственные связи.

По этой причине, влияние мы, конечно, испытываем, но в целом на Дагестан такого сильного негативного воздействия нет. Так как мы в том плане, о котором я говорил, не успели еще развернуться, находимся на начальном этапе перехода к инновационной модели экономики.

У нас есть несколько передовых предприятий: концерн КЭМЗ (Кизляр), "Авиагрегат", предприятие "Сапфир", единственное предприятие, выпускающее аппаратуру для контроля воздушного движения.

Проблемы этих предприятий на республике и ее жителях сказываются.

Роман Баданин: А у них есть проблемы?

М.А.: Есть. Пожалуй, только "Сапфир", который является монополистом, их избежал. У остальных есть проблемы.

Г.Ш.: По заявлению министра труда и социального развития Дагестана Исмаила Эфендиева, в 2009 году безработица в республике прогнозируется на уровне 50 тысяч человек. Почему руководство Дагестана отказалось от разработки региональной программы по трудоустройству безработных?

М.А.: Для нас проблема безработицы всегда была не нова. В этом году фиксируется 13,6% от экономически активного населения. Регистрируемая безработица – 3,8%. В стране, говорят эксперты, будет 8-10% от активного населения к концу года. Или 2,7% регистрируемой.

Но у нас есть проблема в том, что высок естественный прирост населения. Только за прошлый год 50 тыс. детей родилось. Плюс немалые проблемы с безработицей порождала война в соседней Чечне.

Все равно к концу года мы не выйдем за пределы нынешних цифр, как говорят наши профильные министерства. Мы уже создали 9400 постоянных рабочих мест и столько же сезонных. Конечно, если в стране события будут развиваться еще хуже в сравнении с прогнозами, если возникнут проблемы с дотациями, то и у нас может стать хуже. Но пока у нас нет проблем ни с социальными выплатами, ни с пенсиями. Что касается специальной программы по обеспечению занятости населения, то у нас такая программа есть и примерно на 20 процентов финансируется из нашего бюджета.

Р.Б.: Москва оценивает глав регионов по успехам в преодолении кризиса, по уровню безработицы, по росту протестных настроений. К кавказским лидерам, у которых безработица и социальные проблемы заведомо выше, отношение особое?

М.А.: Спущенной новой оценки нет. Мы еженедельно отчитываемся по специальной форме. Там такие показатели: сколько предприятий сообщило в службу занятости о сокращении персонала, сколько создано рабочих мест и проч.

Вы знаете, что давно разработана система эффективности работы органов исполнительной власти. Такие оценки должны быть. А то нередко оценка деятельности главы региона может зависеть от мнения какого-либо чиновника. Не всегда же у них отношения нормальные.

Г.Ш.: Нет ли у Вас опасений, что могут сократиться дотации федерального бюджета, от которых так зависит экономика республики?

М.А.: Может, какие-то вопросы возникнут, если ситуация в стране станет хуже, чем прогнозировалось. Но я пока этого не чувствую. В крайнем случае, у нас есть возможность для маневра - компенсировать расходы на социальные нужды за счет инвестпрограмм.

Р.Б.: Выступают известные дагестанцы частными инвесторами в экономику республики?

М.А.: Самый богатый дагестанец - Сулейман Керимов. Он строит завод под Махачкалой по производству листового стекла. Стоимость проекта 9 млрд. руб. Более 1 млрд. освоено. Другого такого инвестора в республике нет...

Г.Ш.: Именно из-за Керимова резко возросла собираемость налогов?...

М.А.: Да, oн с прошлого года состоит на налоговом учете в Дагестане и платит более трех млрд. рублей – более 1 млрд. в местный и остальное – в республиканский бюджет. С учетом того, что он встал на учет в прошлом году, мы за 2008 г. увеличили поступления на 71%. Если убрать его налоги, то увеличение на 40%. Наши темпы роста собираемости налогов превышают данные в целом по стране и без его платежей.

Р.Б.: Чья была инициатива постановки Керимова на налоговый учет на родине?

М.А.: Его инициатива. Когда мы с ним встречались, договаривались о том, чтобы он республику в СФ представлял. Но раньше мы сами нему обращались с такой просьбой: раз республика такая дотационная, было бы неплохо...

Г.Ш.: Так все-таки Ваша идея или его?

М.А.: Ну, мы встретились. Можно сказать, что решение было наше, а он его поддержал.

Р.Б.: Какие у Вас с ним отношения?

М.А.: Нормальные, деловые.

Р.Б.: Встречаетесь?

М.А.: Да, бывают встречи.

Р.Б.: Бытует мнение, что Керимов – это оппозиция Вам, или бизнесмен, поддерживающий оппозицию Вам. Это так?

М.А.: У меня нет данных, что Керимов находится в оппозиции к той политике, которую мы проводим. Чем может, помогает республике.

Г.Ш.: А кто же в оппозиции? Оставшиеся не у дел муниципальные и республиканские политики?

М.А.: Если говорить об оппозиции в общепринятом смысле этого слова, в республике её нет. Не считаю, что это хорошо. Но это факт. То есть нет каких-то политических сил, организаций, оппонирующих действующей власти с какой-то четкой своей позицией, программой и т.д. Если, конечно, оппозицией не считать какую-то брань, беспредметную демагогию. Это есть в некоторых коммерческих СМИ, за которыми стоят отстраненные от работы люди. В таком же плане, к сожалению, временами выступают и отдельные федеральные СМИ. Что там отдельные журналисты? Удивил нас недавно своим аналитическим докладом Центр политических технологий. На основе надуманных самим центром посылок (в Дагестане клановая система управления, слабая власть, какие-то неподконтрольные муниципальные образования, острые межнациональные отношения и т.д.) недобросовестных экспертов и даже прямых фальсификаций фактов делается вывод, что здесь самая худшая ситуация, что республику надо спасать и т.д. Это прямой политический заказ. И республику, и Северный Кавказ надо спасать от таких центров. Разве при нестабильной, неуправляемой ситуации можно было обеспечить проведение выборов всех уровней - от муниципальных образований: поселков, районов, городов – их у нас более 700 – до парламента республики, в Государственную Думу и т.д. При нестабильной ситуации невозможно обеспечить и такое динамическое развитие экономики. По темпам роста подавляющего большинства показателей социально-экономического развития в последние годы мы значительно опережаем средние показатели ЮФО.

Дагестан – сложный субъект. И нельзя игнорировать специфику республики. Конечно, мы считаем, что главное в подборе кадров это профессионализм, но ведь в Дагестане есть особенности. Если здесь будет президент и премьер и глава парламента одной национальности, никогда здесь не будет стабильности. Раньше нам было позволено делать, что мы хотим. Вы помните, у нас Госсовет был, была особая система выборов – национально-территориальные округа, квотирование мест в парламенте и прочее? Сейчас в рамках создания единого правового поля это отменили. Дескать, вы сами эти свои особенности учитывайте. Бросили, голосуйте как хотите, у нас демократия. А какая демократия, если у народов, которые здесь живут, не будет представительства в том органе, который изберут. Они свой парламент придумают, я вам точно говорю.

И вот мы начали проводить выборы в республиканский парламент… Никто не знает, как мне эти выборы дались! Вот, Кизляр, коренное русское население в меньшинстве, никогда бы там не прошел русский кандидат. Мне лично пришлось вмешиваться.

Директор КЭМЗа, всегда был депутатом, вызываю его до голосования, говорю: "Ибрагим, я тебя прошу, не выставляй свою кандидатуру". Он говорит: "Слушай, что я тебе такого плохого сделал". Я: "Если ты пройдешь, там не пройдет русский. Или иди в горы, к себе в район, там избирайся". Он уважил, не выставил кандидатуру. И он не один такой.

Дальше – больше. Прошли выборы, смотрю, тут такой-то не хватает национальности, такой-то, я им сказал, так не пойдет. Пару человек, которые победили и даже уже отметили свою победу, мне пришлось пригласить и сказать "уходи". Так мы обеспечили почти процент в процент представительство всех народов.

Р.Б.: Так ведь нельзя, дальше-то как?

М.А.: Cобираюсь с Москвой говорить. Или приезжайте, покажите, как здесь проводить выборы, или примите предложения о поправках в избирательное законодательство, которые мы дадим. О предложениях думаю.

Поправки нужны, есть варианты. Речь не идет возврате к прошлому. Это невозможно. Речь идет о поправках, которые идут в русле сегодняшнего российского законодательства.

Г.Ш.: Вы предлагаете вовсе уйти в Дагестане от национального фактора при формировании органов власти? Вам 5 или 10 лет нужно для таких реформ? Это довольно революционный подход, он используется уже в Карачаево-Черкессии, отчасти в Кабардино-Балкарии.

М.А.: Дагестан в этом плане ни в какое сравнение с другими субъектами не идет. Но постепенно, конечно, надо уходить. Национальные чувства, как и религиозные, очень сильны. Нужно время и терпение.

Р.Б.: Итак, история с назначением главой дагестанского УФНС Радченко. Это история с этническим или политическим подтекстом?

Г.Ш.: Политический контекст очевиден, расскажите, как развивался этот конфликт, какую роль играли московские чиновники.

М.А.: Это провокация с самого начала.

Руководителем УФНС у нас работал Назим Апаев. Были огромные проблемы со сбором налогов. Что такое 4 млрд для 2,7 млн жителей республики?! Была задача увеличить сбор налогов. Я Апаева пригласил и сказал, мои замыслы не направлены против тебя, нам всем вместе с правительством надо будет долго и кропотливо работать. И так работали.

В сентябре-октябре 2008 года, с началом кризиса, слышу, что Апаева из Москвы освободили от работы. Сначала не поверил. Потом позвонил Мокрецову ¹. Он сказал: "Я ему сегодня объявил об увольнении". "Что ж Вы мне ничего не сказали?", - говорю. Я напросился на прием. Он говорит: "подошел у Апаева срок окончания контракта, и я решил его освободить, это мое право". Говорю: "да Ваше право, но сейчас ведь конец года, кризис, время формирования бюджета. И потом, у вас что претензии есть?"

И вот из чего в итоге появилась лезгинская тема. Я Мокрецову сказал: "у вас есть кандидатура на место Апаева?" Говорит: "нет". Я ему: "у нас прокурором  был лезгин, его освободили. Апаев – тоже лезгин. Если и на его место рекомендовать человека другой национальности, это объяснять очень трудно" и просил это учесть. Народов в Дагестане много. Коренных народов с этническими  группами 30. Четыре народа наиболее крупных. Они как-то традиционно представлены в органах власти. Это нельзя не учитывать.

У аварцев – президент, у даргинцев – глава парламента, у кумыков – премьер. А лезгин примерно столько же сколько кумыков.  Я ему говорю, вы учитывайте это!

Он говорит: "дайте мне тогда кандидатуру". Я сказал: "через неделю подам". Приехал, привез три кандидатуры. Проходит почти месяц, новостей нет. Звоню Мокрецову, говорит: "еще изучаем". Еще месяц. Он с металлом в голосе раздраженно говорит: "зачем Вы мне звоните?". Тут он впервые сообщил, что у них есть своя кандидатура. Кто это, не сказал. Я ему: "зачем Вы так реагируете? Давайте еще раз встретимся, поговорим. Ведь у меня как у президента есть тоже полномочия, - согласиться или не согласиться с вашей кандидатурой". Он увиливает.

Звоню Алексею Кудрину. Поздно вечером встретились. Он говорит:  "Не переживай, кандидатуру я представляю, а не Мокрецов". Звонит он при мне руководителю департамента Ахполову. Три кандидатуры отдали ему.

Ну, я временно успокоился. Звоню время от времени. Перед Новым годом опять звоню Кудрину. Говорит: "давай после нового года". В январе опять идет время, ничего не понимаю. Потом захожу я к Владиславу Суркову в Кремль. Попросил разобраться в этой ситуации. Сергею Нарышкину я тоже рассказал об этой истории. У нас как раз были вопросы для встречи с президентом. Они не были связаны с этой историей. Я попросил Нарышкина записать на прием к Дмитрию Анатольевичу. Назначили на 9-10 февраля.

Я все сделал, чтобы не доводить до президента! За 3-4 дня до поездки в Москву звоню Мокрецову: "Уважаемый, я собираюсь к президенту. Вы мне скажите, что у нас с кандидатурами". Но он мне ничего не ответил. Позвонил Кудрину опять, позвонил Суркову. Я думал, все будут ждать результатов моей встречи с президентом. И тут вдруг накануне беседы всплывает из Южного федерального округа информация, что назначен Радченко. А я нахожусь в Москве!

Когда Радченко сюда приехал, у него не было с собой никаких документов, никто его представлять коллективу тоже не приехал, – ни из ФНС, ни из полпредства. Подписи Кудрина под приказом о его назначении не было, и подписи Мокрецова даже не было. Позвонили в дагестанское УФНС из офиса Мокрецова, сказали и.о. руководителя Гусейнову, что Радченко назначается главой отдела. Это нарушение закона о госслужбе – не было объявлено конкурса. После этого и.о. говорят по телефону: "теперь Радченко будет назначен на твое место". Тут наш и.о. отменяет приказ о назначении Радченко главой отдела.

После этого разворачивается спектакль под названием "похищение Радченко". Со слов Радченко, ему выкрутили в кабинете руки, вывели на улицу, повели в машину, вывезли и угрожали жизни. Эта сцена вся записана на видео в здании: два человека заходят в кабинет к и.о., дружелюбно общаются, потом все вместе спокойно выходят, женщина в приемной рассказывает, что они любезно разговаривали. На записи они спокойно голосуют на улице, ловят такси, и уезжают.

Г.Ш.: Этих двоих нашли, раз есть запись, идентифицировали?

М.А.: Как мне сказали, лица на пленке видны, они в розыске. Завели дело, его изучали в СКП Генпрокуратуры в Москве.

С Радченко беседовал министр внутренних дел республики. Радченко сказал, что его не били, не трогали. Я сам не рад уже, что сюда приехал, сказал Радченко министру, вы мне помогите отсюда выбраться как-то. Министр дал ему машину сопровождения до Карачаево-Черкессии. Не было никакого противостояния с центром, не было противостояния по этнической линии.

Г.Ш.: Действительно ли место Радченко займет Чичварин?

М.А.: Раз уж был все равно поднят русский вопрос, я внес кандидатуру русского Чичварина, вице-премьера правительства Дагестана. Вопрос решен уже. Думаю, в течение недели кандидатура будет внесена.

Р.Б.: А на место Чичварина?

М.А.: Ну, теперь мне придется решать лезгинский вопрос...

Р.Б.: Кандидатура?

М.А.: Пока нет.

Р.Б.: Кому и зачем нужно Вас провоцировать?

М.А.: Я единственное знаю, что сюда вмешивался министр обороны. Собеседование в начале апреля с Чичвариным проводил Сердюков. Вы можете представить?!

Я к министру обороны хотел попасть на прием. У меня к нему были вопросы: в Дагестане не было 7 месяцев военкома, рабочим, строившим Ботлихскую базу, Минобороны в течение года не платит деньги. Но у него не нашлось времени.

Я думаю, какие-то наши дагестанцы вышли на министра обороны. Просто так, министру это не нужно.

Р.Б.: Вы находитесь в Москве перед встречей с президентом, где мог рассматриваться вопрос о вашем переназначении на пост президента, и тут вдруг разыгрывается вся эта история. Вам не кажется, что все придумано специально, чтобы подорвать Ваши кадровые позиции?

М.А.: Возможно. Но так поступать нельзя с Дагестаном. Хорошо хоть так закончилось. А не дай бог, беспорядки, потасовки.... А украли бы Радченко по-настоящему... В итоге инициаторы затеи сами себя дискредитировали. Народ Дагестана к ним негативно отнесся.

Р.Б.: А на Медведева с Путиным повлияла история? Что президент и премьер вам сказали на это?

М.А.: Я им все рассказал как и вам, только покороче. Они выслушали, дали поручение Кудрину разобраться. Мы разобрались.

Р.Б.: Обсуждался вопрос продления Ваших полномочий?

М.А.: Нет, я вопрос не ставил. Президент тоже не поднимал.

Р.Б.: Вы с премьером обсуждали судьбу уволенного с поста директора ВВЦ дагестанца Магомеда Мусаева? Некоторые эксперты сочли, что его увольнение – удар по Вам.

М.А.: Полная ерунда. Нападки на Мусаева, какие-то там дела и тому подобное были и раньше. Ни с Радченко, ни со мной это никак не связано.

Но считаю, что Мусаев толковый профессиональный человек, справлялся со своими обязанностями. Помогал Дагестану. Очень жаль, что его освободили. Мы ему можем предложить работу, если он изъявит желание.

Р.Б.: Ваш сын Гаджимурад, работающий замом главы УФНС, фигурировал в деле о похищении Радченко...

М.А.: Моему сыну можно предъявить то же, что и любому, кто находился в тот день в здании УФНС. Они познакомились с Радченко и сын ушел. Каких-либо данных о его причастности у следственных органов нет. Сын сейчас работает. Дело запрашивалось в Москву на проверку после запроса депутата Александра Хинштейна, после этого туда вызвали начальника нашего следственного управления, сказали "заканчивайте расследование этого дела".

Р.Б.: Сына допрашивали?

М.А.: Да, конечно.

Р.Б.: В Дагестане начат суд над редакторами и авторами популярной газеты "Черновик". По обвинению в пропаганде к экстремизму им грозит до 5 лет. По Вашему мнению, насколько обоснованно судить журналистов по экстремистским статьям?

М.А.: Ни в одном субъекте нет такого числа газет, в том числе оппозиционных. Я стараюсь читать все хотя бы по обзорам, которые готовит администрация. Газета активно критиковала сотрудников правоохранительных органов, не всегда объективно. Когда была необходимость, я вмешивался. Однажды правоохранительные органы ворвались в редакцию – мне сообщили журналисты – я министру позвонил, попросил прекратить проверку.

Сейчас я знаю, что дело возбуждено. Вмешиваться в расследование дела мне неудобно.

Г.Ш.: Но они обращались с просьбой передать осуществление надзора и следствия за их делом в другой субъект России. Пытались получить Вашу оценку своим публикациям, посвященные коррупции в правоохранительных органах.  Это дело заслуживает Вашего внимания... Следите ли Вы за ним, читали ли газету?

М.А.: Не видел еще. Мне не приходило... Если придет письмо, разберусь.

Р.Б.: Есть в отмене режима КТО в Чечне какие-то негативные последствия для Дагестана?

М.А.: Никак негативно это не скажется. Чем лучше там будет, тем лучше для нас.

Г.Ш.: Не опасаетесь ли Вы усиления в Чечне боевиков после отмены КТО и их укрепления в сопредельных с Чечней республиках?

М.А.: По какому сценарию будут развиваться события дальше, сложно сказать. В наших республиках любые события в любой момент могут происходить...

Р.Б.: В Дагестане будет усилена группировка?

М.А.: Нет. Такой надобности не вижу.

Р.Б.: Нет ли у глав других регионов Кавказа зависти к Рамзану Кадырову, которому легко удается получать от центра все, что он хочет?

М.А.: Так ведь не было такого региона в стране, где была война, где ставился вопрос об отделении от РФ, где нет местного самоуправления и т.д. Чечню нельзя ни с чем и не с кем сравнивать. Как же там еще налаживать жизнь?!

17 апреля 2009 года

Примечания:

1. Михаил Мокрецов - глава Федеральной налоговой службы.