Социально-экономическое и политическое развитие Северной Осетии в начале XX века

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Начало XX века является важным рубежом в истории Северной Осетии, как и всей России. Осетины, находившиеся в составе Терской области, как и другие народы Северного Кавказа, очутились в водовороте нахлынувших на страну событий, ломавших остатки старинной патриархальной замкнутости. Различные формы капиталистической организации производства стали утверждаться в промышленности, в сфере банковского кредита, обмена и транспорта Северной Осетии. Важную роль в проникновении новых экономических отношений в регион сыграло проведение железнодорожных линий Ростов-на-Дону - Владикавказ (в 1875 г.), Владикавказ - Петровск (Махачкала) (в 1894 г.) и Владикавказ - Новороссийск (в 1888 г.). С появлением этих дорог русские и иностранные капиталисты начали активно разрабатывать природные богатства Северной Осетии, на территории региона возникли новые заводы, акционерные общества и банки.

На территории Северной Осетии стали интенсивно добывать цветные металлы. Выросли такие акционерные общества и компании, как "Терское Горнопромышленное общество", "Горно-химическое общество "Алагир", "Кавказская ртуть", филиал бельгийской акционерной компании "Вьель Монталь" и другие. Во Владикавказе были построены железнодорожные мастерские. Активно действовал винокуренный завод Сараджева; его средний годовой оборот в конце XIX в. составил 140 тыс. руб., а производительность равнялась 120 тыс. ведер водки. Преуспевал и кирпичный завод барона Штейнгеля.

В самом Владикавказе функционировали также кирпичный завод Симонова и Петросова, крахмальный завод братьев Израилевых и Мостовенко, макаронная фабрика, пекарня и мельница А.И. Прохановой, крахмальный завод А. Д. Израилевой (с 48 рабочими), табачная фабрика Б.С. Вахтангова, пивоварня В.В. Тертерова, чугунолитейный и механический заводы Н.Б. Береславцева, бельгийское "Общество Владикавказских трамваев и электрического освещения".

Однако в целом в экономике Северной Осетии преобладали кустарные предприятия и промыслы, основанные на ручном труде мастеров и рабочих. В начале XX в. годовой оборот ста предприятий, где трудились 310 рабочих, составлял всего 202 тыс. 528 руб.

Появились иностранные акционерные компании. Нарастало экономическое "завоевание" Северной Осетии и в целом Терской области, где геологи обнаружили богатые залежи цветных металлов. Северная Осетия, через которую проходили стратегически важные Военно-Осетинская и Военно-Грузинская дороги, стала также и одной из важнейших баз для проведения царизмом своей "восточной политики". В меняющемся облике Северной Осетии на переломе двух столетий отразились характерные черты капитализирующейся России, которой в начале XX в. были присущи многие социально-экономические и межнациональные противоречия тогдашнего мира - между трудом и капиталом, между развивающимся капитализмом и родоплеменными, феодально-крепостническими пережитками в горской и казачьей среде, между казачеством и горцами. Стоявшие перед Россией экономические, демографические, национальные и межнациональные проблемы стали главными также для осетин, кабардинцев, ингушей, чеченцев и других коренных народов Терской области.

В горной части Северной Осетии, где функционировали горнорудные предприятия общества "Алагир", население испытывало еще большие тяготы. Во многих горных селениях имелись лишь небольшие примитивные мельницы, что свидетельствовало о большей отсталости этой части Северной Осетии по сравнению с равнинной.

Царская администрация, всевозможные "кладоискатели" и местные предприниматели не считались с интересами и правами горских народов. Выдающийся осетинский поэт и мыслитель К.Л. Хетагуров в 1901 г. с болью в сердце отмечал по этому поводу: "Все Алагирское ущелье до Мамисонского перевала уже расхищено. Общества "Алагир", "Французское " и всевозможные анонимы захватили целые десятки верст. Когда-то вековые сосновые леса, краса Алагирского ущелья, вырублены дотла. Остались только одинокие сироты, спасшиеся от дикости людской на недоступных карнизах "утеса-великана"; тысячи брусьев, сброшенных с огромной крутизны в ущелье, не выдерживая такого падения, своими искалеченными "трупами" загромоздили дно ущелья русла реки Ардон".

Коренные народы Терской области, в том числе осетины, испытывали настоящий земельный голод. В начале XX в. проблема нехватки земли еще более обострилась в связи с постоянным притоком в Северную Осетию русских, украинцев и представителей других народов. Заселение иногородними происходило такими темпами, что проблема переселенцев из социально-демографической переросла в острую этнополитическую и аграрную.

В 1915 г. во всей Терской области проживало 1272,3 тыс. человек. Русские среди них составляли 530,5 тыс. человек (41,7% всего населения), осетины - 144,5 тыс. (11,4%) и т.д. Причем, если по сравнению с началом века численность русских увеличилась на 30, то осетин - на 24%. Еще меньше был прирост среди других коренных народов: чеченцев - на 19, кабардинцев - на 15, ингушей - на 14%.

По данным переписи 1897 г., земледелием в Терской области занималось около 33 тыс. русских, 2 тыс. обслуживали железные дороги, в армии служили 6 тыс., 3 тыс. 715 человек были строителями, 2 тыс. 922 чел. занимались торговлей, 1 тыс. 485 - извозом, 741 - животноводством. Осетины в основном были заняты земледелием и скотоводством; часть из них, принятая в казачье сословие, в качестве казаков несла службу в царской армии. Владикавказ являлся самостоятельной административно-территориальной единицей и отличался многонациональностью населения, большую часть которого составляли русские и осетины.

Правительство России всеми мерами укрепляло Терское казачье войско, сделав его оплотом в осуществлении своих геополитических планов на Кавказе. Войска здесь нужны были и для борьбы с революционным движением, для надежной охраны "русских от хищничества горцев" и т.д.

Земельные отношения в регионе в 1903-1905 гг. приобрели острый, социально опасный характер в силу ряда причин, главными из которых были:

1) заселение территории горцев военно-казачьим элементом;

2) запрет горцам проживать в казачьих станицах, в районе поселения русских;

3) проведение особой налоговой и штрафной политики в Северной Осетии, и в целом в Терской области, которая ставила осетин в исключительно тяжелое положение;

4) переселение русских, украинских и других крестьян из внутренних губерний Российской империи в Северную Осетию, и в целом в Терскую область;

5) земельная политика царизма в Северной Осетии в конце XIX - начале XX в.

6) пожалование земель помещикам, высшему сословию из горцев за верную службу в русской армии, органах власти и т.д.

Налоги росли из года в год гораздо быстрее, чем доходы трудящихся-осетин. Государственная подать в 1901 г. составляла 41 тыс. рублей. Ежегодный сбор налогов в начале XX в. увеличился почти в два раза. Основная их тяжесть пала на плечи бедняков, составлявших большинство населения. К этому следует добавить увеличение продолжительности рабочего дня для рабочих, повышение интенсивности труда, инфляцию, замораживание заработной платы при одновременном росте цен на предметы первой необходимости.

Приходилось платить к тому же налоги на содержание почты, церквей, мечетей, медицинской части, караулов, за исправное функционирование дорог и дорожных сооружений, за предупреждение пожара. Помимо этого осетины-мусульмане, не привлекавшиеся к призыву в царскую армию, выплачивали военный налог.

Тысячи бедняцких семей вынуждены были арендовать также наделы у помещиков (Тугановых, Кубатиевых, Абисаловых, Кануковых, Каражаевых и др.). В то же время более обеспеченные по сравнению с основной массой трудящихся-горцев казаки вовсе освобождались от налогов. Эта вопиющая несправедливость возмущала многих представителей горской интеллигенции. Первый осетинский философ-материалист и публицист А.А. Гассиев писал: "Зато казаки освобождены от всяких государственных и земских налогов, а мирские сборы не достигают и 1 рубля на семью. Горцы обложены всеми видами налогов и повинностей".

Осетины постоянно подвергались различным наказаниям и штрафам, мотива которых они часто не понимали.

Такая политика создавала очаги общественно-политической, социальной и межнациональной напряженности. Для осетин борьба за землю как единственный источник существования сливалась с казачье-горским противостоянием. Эта особенность земельных отношений отразилась на характере движения крестьянства в революции 1905-1907 гг.

Развитие рыночной экономики способствовало росту посевных площадей, производству зерновых культур на продажу, развитию торгового скотоводства в Терской области. Так, в 1887 г. валовой сбор зерна здесь составил 9 млн пудов, а в 1905 г. этот показатель вырос до 29,7 млн. Поголовье скота также увеличилось с 2,9 млн в 1887 до 3,9 млн в 1905 г. Произошли серьезные изменения и в структуре земледелия области. Возделывание пшеницы и кукурузы стало распространенным явлением и получило хороший импульс, так как они имели обеспеченный сбыт не только во Владикавказе и Грозном, но и в Ростове-на-Дону, Таганроге, Воронеже, Белгороде, Баку и других городах. Таким образом, земледелие приспосабливалось к потребностям рынка.

В Северной Осетии больше стали сеять кукурузу, что объяснялось ее высокой урожайностью и растущим спросом со стороны спиртоводочных заводов. Садоводство, огородничество и виноградарство не имели такого рыночного значения, как зерновые, и процесс производства этих отраслей сельского хозяйства был значительно ниже. И тем не менее производство огородных культур, особенно картофеля, росло.

Увеличение валового сбора зерна шло в основном за счет не интенсификации хозяйства, а роста посевных площадей. Во многих селениях сохранялась залежная система земледелия, не были налажены научно обоснованные системы севооборота. Погоня крестьян за большими прибылями доводила почву до истощения, так как из года в год сеяли одни и те же культуры (чаще всего пшеницу и кукурузу), на которые поддерживался стабильный рыночный спрос. Следствием такой практики становились неурожайные годы. В горной части Северной Осетии малоземелье было бедой, душившей крестьян. Сложные высокогорные условия вынуждали горцев очищать свои небольшие клочки земли от падающих с гор камней и кустарника, завозить навоз и даже почву для создания культурного слоя и заниматься поливом, чтобы хоть как-то повысить урожайность. Однако это не давало желаемых результатов, так как в большинстве крестьянских хозяйств землю обрабатывали примитивным способом. Усовершенствованные орудия труда имели только крестьянские хозяйства равнинной части Северной Осетии. Развитие сельского хозяйства существенно тормозили рудименты старинного, отжившего порядка землепользования как горского крестьянства, так и станичного казачества.

Положение крестьян осложнялось и тем, что за осетинской феодальной знатью вплоть до 1917 г. были закреплены крупные, наиболее плодородные участки земли. Кроме того, внушительные площади угодий царское правительство жаловало в частную собственность "за верную службу" военным и гражданским чиновникам разных уровней и рангов. Так, генералам казачьих войск отводилось по 1500, а офицерам - от 200 до 400 десятин земли. В конце XIX в. офицерам Терского казачьего войска, в том числе и осетинам-казакам, было выделено 119,5 тыс. десятин лучших пашен.

В начале XX в. осетинской знати принадлежало 33 тыс. десятин, или 43,65% частновладельческих земель Владикавказского округа. В равнинной Дигории было всего 27,7 тыс. десятин пахотной земли: помещики Тугановы, Абисаловы, Кубатиевы, Каражаевы и др. в частной собственности имели около 19 тыс. десятин, или 68,1%, а в надельном пользовании всех крестьян-дигорцев оставалось 8,7 тыс., или 31,9%. Кроме местных осетин-батраков, число которых быстро росло по мере расслоения крестьянства, в страду сенокоса и уборки урожая в Северную Осетию крупными ватагами наезжали русские и украинские батраки из центральных и южных губерний России. На станциях Владикавказской железной дороги, в крупных населенных пунктах и во Владикавказе возникали специальные "рынки труда".

Расслоение крестьянства в Северной Осетии усугублялось широким развитием аренды земли, являвшейся следствием малоземелья основной массы осетинского и русского крестьянства, а также постепенного роста торгового земледелия. Видный общественный деятель, публицист и поэт Г.М. Цаголов, описывая бедственное положение горского крестьянства, подчеркивал, что "население в области существует благодаря аренде земель на плоскости и неземледельческими заработками".

Расслоение крестьянства происходило в несколько этапов. В условиях натурального хозяйства существовало имущественное неравенство. С возникновением и развитием мелкотоварного хозяйства расслоение достигает "новой стадии", характерной особенностью которой является объективное сокращение численности среднего слоя крестьянства. Проникновение же рыночных отношений в сельское хозяйство в начале XX в. повлекло за собой образование слоев немногих зажиточных крестьян и беднейших сельских пролетариев.

Быстрые темпы разрушения патриархальной замкнутости крестьянского хозяйства, включение труда селянина в систему общероссийского разделения труда, привлечение земледелия к потребностям рынка - таковы были тенденции развития сельского хозяйства в Северной Осетии в 1900-1917 гг.

В тот период в Северной Осетии в аренду сдавались не только земли помещиков, но также земли казачьих отделов (административных единиц) и угодья, заложенные их владельцами банкам. Площадь последних с каждым годом возрастала, поднимались и цены на землю. В Северной Осетии цена на одну десятину была выше, чем в других регионах Российской империи. Высокие платежи вели к росту недоимочности заемщиков. За неуплату у них отбирались наделы.

Небольшие участки земли малоимущих крестьян давали мизерный урожай хлеба, которого хватало на два-три, в лучшем случае на пять-шесть месяцев. Все это вело к социальному взрыву, волнениям среди осетинского крестьянства.