Павел Чиков (Ассоциация "Агора"): "Прокуратура трижды отказала в возбуждении уголовного дела против атамана Ставропольского казачьего округа Серкова за антиэстонские высказывания"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Прокуратура Октябрьского района г. Ставрополя 8 августа 2007 года окончила третью подряд проверку высказывания атамана Ставропольского казачьего округа Терского казачьего войска Михаила Серкова по пунктам "а" и "б" части 2 статьи 282 УК РФ (возбуждение межнациональной вражды с угрозой применения насилия с использованием служебного положения).

Проверка была начата по инициативе Межрегиональной правозащитной ассоциации "Агора", обратившейся 10 мая 2007 года к прокурору Ставропольского края Сергею Голованеву с требованием возбудить уголовное дело в отношении Серкова. В вину последнему правозащитники ставят сделанное им в конце апреля, во время широкой общественной дискуссии, связанной с переносом в Таллинне памятника советским солдатам, погибшим на территории Эстонии во время Второй мировой войны, экстремистское, по их мнению, заявление.

"Казаками будут проведены акции по выявлению эстонцев на территории Ставропольского края и созданию максимально неблагоприятных условий их пребывания в России и ведения ими бизнеса или иного рода занятий", - заявил тогда Михаил Серков.

На вопросы корреспондента "Кавказского узла" о ситуации с рассмотрением прокуратурой заявления "Агоры", деятельности организации в других подобного рода случаях, ответил председатель Ассоциации "Агора", кандидат юридических наук Павел Чиков.

- 18 августа 2007 года Ассоциация "Агора" получила очередной отказ следователя Октябрьской районной прокуратуры г. Ставрополя в возбуждении уголовного дела против атамана Ставропольского казачьего округа Терского казачьего войска Михаила Серкова за антиэстонские высказывания. Вы обжаловали это постановление? Как ситуация с расследованием развивалась дальше?

- Последнее решение от отказе в возбуждении уголовного дела мы пока не обжаловали. 18 июля 2007 года я созвонился со следователем Октябрьской районной прокуратуры г. Ставрополя юристом первого класса Сергеем Алексеевым. Он сказал, что второе постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по нашему заявлению, им вынесенное, было отменено прокурором Ставропольского края. Прокурор дал указание провести лингвистическое исследование текста заявления Серкова. Следователь его назначил, где проводится исследование, он не сообщил.

После этого в августе я получил друг за другом два письма из Ставропольской прокуратуры с двумя отказными постановлениями. Таким образом, всего по нашему заявлению прокуратура работала больше трех месяцев, за это время трижды отказывала в возбуждении уголовного дела и сама же отменяла свои решения. О лингвистическом исследовании в постановлениях не сказано ни слова. Все три решения написаны как под копирку. Единственное дополнение – в последних двух рассмотрен вопрос о наличии в моих действиях заведомо ложного доноса. Дескать, не возвел ли я напраслину на атамана. Не возвел, посчитала прокуратура.

- Как проходила первая проверка по вашему заявлению в отношении высказывания атамана Серкова? Почему, по-Вашему, вышестоящая прокуратура отменила постановление следователя Алексеева об отказе в возбуждении уголовного дела против Серкова?

- Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела следует, что всё, что сделал в ходе проверки следователь прокуратуры Октябрьского района Ставрополя, это опросил самого Серкова и пресс-секретаря Терского казачества. Причем из их объяснений не понятно, рассылался пресс-релиз с комментариями Серкова или нет. Больше никаких действий следователь не предпринял. Фактически он спросил условного подозреваемого, совершал ли он преступление, и, получив отрицательный ответ, решил дело не возбуждать. Как говорится, всем бы так.

Нам интересно было посмотреть, как себя поведет прокуратура. Заявление было лакмусовой бумажкой. По моему мнению, прокурор края должен был уголовное дело возбудить, направить для производства следствия в Октябрьский район. Следователь должен был назначить лингвистическую экспертизу высказывания Серкова. Параллельно он должен был провести ряд следственных действий. Затем, в первую очередь, на основе выводов лингвистов, следователь бы принял решение о прекращении дела, либо о направлении его в суд. Можно сказать, что органы прокуратуры Ставрополья нашу проверку не прошли.

Следственная и судебная практика же по делам о разжигании вражды, главным образом, базируется на лингвистических и прочих судебных экспертизах и исследованиях текста. К примеру, когда сотрудники ФСБ в Марий Эл проводили такую же доследственную проверку по факту издания книги жрецом традиционной марийской веры Виталием Танаковым, они назначали лингвистическое исследование у соответствующих специалистов (профессоров и доцентов кафедры журналистики университета). Видимо, заявление о преступлении правозащитной организации и рапорт сотрудника ФСБ об обнаружении признаков преступления по-разному стимулируют работников прокуратуры.

Теперь мы, судя по всему, обжаловать прокурорские решения будем. К тому нас вынудила сама прокуратура, которая, на мой взгляд, нарушила право на эффективное средство правовой защиты. Так проверки по заявлению о преступлении не проводятся, это точно.

Я не утверждаю, что в действиях Серкова есть состав преступления, мне лишь хотелось бы, чтобы прокуратура убедительно мне это доказала.

Думаю, мы с помощью специалистов проведем лингвистическое исследование слов атамана. Если лингвисты установят контексты, возбуждающие вражду, обжалуем в Октябрьский районный суд незаконные действия прокурора района, который ненадлежаще исполнял свои обязанности по надзору за проводимой его подчиненными проверкой по заявлению о преступлении. Именно ненадлежащее исполнение своих функций прокурором района будет предметом жалобы.

- Отслеживали ли Вы последующие выступления атамана Серкова? Ведь, вслед за историей с борьбой российских проправительственных организаций против переноса памятника советским воинам в Таллине, в конце мая произошла массовая драка между "лицами славянской внешности" и выходцами с Кавказа в Ставрополе, за которой последовали волнения с националистическим оттенком в городе и окрестностях, и Серков комментировал эти события. Были ли в его комментариях призывы к разжиганию межнациональной розни?

- Мне известно о девяти высказываниях Серкова, вышедших после направления нашего заявления в прокуратуру. Приятно было отметить, что их тон резко сменился. Если в ситуации с эстонцами высказывания раздували конфликт, то по поводу межнациональных столкновений в Ставрополе "терские казаки обратились к жителям Ставрополя с просьбой сохранять выдержку и спокойствие в связи со сложной ситуацией, сложившейся после убийства двух студентов". Что называется, почувствуйте разницу.

- Как Вы считаете, почему атаман сменил тон своих заявлений в сторону толерантности? Может быть, испугался ответственности?

- Конечно, думать, что атаман стал осторожнее в речах после нашего заявления в прокуратуру, было бы приятно, но твёрдой уверенности в этом нет. Однако хотел бы подчеркнуть, что именно это и было основной целью нашего обращения к прокурору края. Полагаю, что атаман сотоварищи будут осторожнее, зная, что за их речами следит не только государство, на службе у которого они состоят, но и представители гражданского общества.

- Известно ли Вам, какое действие заявление Серкова о создании "невыносимых условий для жизни" эстонцам оказало на ставропольскую общественность?

- Насколько я понимаю, некоторые действия и заявления казаков возмущают ряд местных общественных деятелей и журналистов. Это ведь не первые громкие и явно неосторожные высказывания и призывы представителей официального казачества. Однако достойного гражданского контроля за их деятельностью нет.

По сути, казачество, хотя и относится де юре к некоммерческому сектору, оно, в соответствии с законом, состоит на службе у государства, а следовательно, должно быть подотчетно обществу.

По факту нашего обращения в прокуратуру многие ставропольские СМИ опубликовали материалы. Журналисты звонили, уточняли, сами выясняли информацию в прокуратуре.

- Действительно ли какие-либо казаки искали эстонцев, чтобы создать им неблагоприятные условия? Или атаман и не планировал никаких действий, а это было просто популистское высказывание?

- В прокуратуре Серков пояснил, что в своем заявлении имел в виду не этнических эстонцев, а граждан Эстонии. И что именно их они искали, но ни одного не нашли. На мой юридический взгляд, это сомнительное оправдание. Во-первых, уголовный кодекс равно оценивает вражду по национальному и по иному признаку (включая гражданство), а во-вторых, фактически Серков следователю признался, что он не только делал такие заявления, но и предпринял конкретные действия по реализации упомянутых в заявлении угроз. Кроме того, я лично сомневаюсь, что угрозы Серкова были направлены, в том числе, на этнических русских граждан Эстонии, по случаю оказавшихся на Ставрополье.

Что касается этнических эстонцев, насколько мне известно, на Ставрополье есть, как минимум, два населенных пункта, в которых они проживают. Можно представить, как себя чувствовали их жители после распространенных призывов атамана.

- Известны ли Вам разжигающие расовую ненависть к выходцам с Кавказа высказывания, действия, представителей государства или общественных деятелей в других регионах Северного Кавказа или вообще в России?

- Да, известны. Но поскольку мы пока не специализируемся на данной тематике, развернуто отвечать не буду. Мониторингом подобных высказываний занимаются Центр "Сова", Московское бюро по правам человека и некоторые другие правозащитные организации. Для нас дело Серкова – один из первых пробных камней, когда мы сами инициируем уголовно-процессуальные действия правоохранительных органов.

Полагаю также, что будет шириться практика незаконного уголовного преследования гражданских активистов за экстремизм в России. Одним из способов противодействия этому я вижу использование симметричной реакции на "язык вражды" представителей власти. Базируясь на принципе равенства всех перед законом, можно требовать у прокуратуры и суда единообразного применения антиэкстремистского законодательства. Это значит, что чем больше будет уголовных дел против таких активистов, как Дмитриевский, Самодуров, Стомахин и других, тем активнее нужно процессуально реагировать на ксенофобские высказывания представителей власти.

- Есть ли у "Агоры" в работе дела подобные делу атамана Михаила Серкова?

- На контроле у наших юристов есть несколько подобных дел, причем, на разных сторонах. В 2006-2007 годах юристы защищали марийского жреца Виталия Танакова и руководителя межрегиональной общественной организации "Марий ушем" Нину Максимову, обвинявшихся в возбуждении вражды. Танакова суд оправдал по шести из семи вменявшихся ему признакам, признав виновным в возбуждении вражды в отношении работников министерства культуры (такая вот социальная группа чиновников). В отношении Максимовой уголовное преследование было прекращено за отсутствием в ее действиях состава преступления.

Сейчас наши юристы представляют интересы потерпевших по делу об убийстве скинхедами скейтера Станислава Корепанова в Ижевске в апреле этого года. Убийство, по нашему мнению, было явно совершено на почве ненависти к определённой социальной группе. Тому в деле собрано достаточно доказательств, однако, прокуратура стойко квалифицирует его как убийство из хулиганских побуждений. На наш взгляд, удмуртская прокуратура прикрывает тем самым ФСБ и МВД Удмуртии, так как в противном случае возникает много вопросов к ним. Как они проморгали резкую радикализацию групп национал-патриотов, проявлявших свою активность в Ижевске с 2004 года.

- Какова ответственность местных властей по отношению к националистической риторике Серкова? Что должны, на Ваш взгляд, делать власти, когда такие высказывания появляются?

- Местные власти, на мой взгляд, здесь не причем, это функция контролирующих органов. Реагировать на такие высказывания и публикации должна, в первую очередь, прокуратура. Она принимает по ним меры – от направления материалов для проведения проверки неправительственных организаций (НПО) в Росрегистрацию, обращения в суд с заявлением о признании литературы экстремистской, до возбуждения уголовного дела и направления в органы ФСБ и МВД представлений о недостаточной активности по профилактике и предупреждению экстремистской деятельности.

Росрегистрация может инициировать проверку организации на соответствие закону об экстремизме и по собственной инициативе. А ФСБ и милицейский УБОП отвечают за профилактику, отслеживание деятельности экстремистских групп, установлению их численности, персонального состава, а также о принятии мер по их разобщению.

31 августа 2007 года

С Павлом Чиковым беседовал собственный корреспондент "Кавказского узла" Вячеслав Ферапошкин.